12 и 13 октября Open Opera Ukraine покажет «Ациса и Галатею» Георга Фридриха Генделя. Это будет вторая барочная опера от Open Opera и первая постановка оперы Генделя на профессиональной сцене в Украине.
Когда объявили, что оперу ставит Тамара Трунова, стало понятно: пастухов и нимф на сцене мы не увидим. Режиссерские репетиции в разгаре. Охота пуще неволи, а любопытство – не грех. Тамара Трунова поделилась своими идеями, вспомнили поставленную ею два года назад для Open Opera Ukraine «Дидону и Энея» Генри Перселла. Поговорили о том, как идет работа над «Ацисом». О любви. О любви к опере. Пусть это поможет нам всем дождаться премьеры.
Насколько податливым оказался сюжет? Контакт с ним установился сразу или пришлось поломаться?
— Пришлось поломаться. Как правило, я не пользуюсь тем, что приходит ко мне сразу.
Здесь мало фигур и много музыки. Что с этим делать постановщику?
— Искать драму. Для меня важна прежде всего история, тема, которая может проклюнуться и вырасти из материала. Нужно было «влипнуть» в эту музыку, влиться в нее, чтобы почувствовать маячки, вокруг которых можно выстраивать драматургию.
Где их, по-вашему, больше – в музыке или в тексте либретто?
— В музыке. Текст поначалу даже раздражает. Он похож на песнь акына: еду на автомобиле по Херсонской области и – что вижу, о том пою. Как плоская, одномерная открытка. Но это – на первый взгляд, пока постепенно не начинает прорисовываться объем. Многое корректируется, когда начинаешь работать с певцами нащупывать в них актерскую, драматическую природу.
Каст сформировался до того, как вы включились в работу и получилось немного не так, как было в «Дидоне и Энее»?
— Все происходило примерно так же, но в «Ацисе» финально отбирал дирижер Йорг Халубек. В «Дидоне» большой удачей было то, что в каст попала Татьяна Журавель – она и певица роскошная, и драматически очень одарена. Та Белинда появилась не из-за того, что я так придумала, а потому, что Таня смогла это передать, она была на это способна. Белинда создавалась сквозь Танин образ. Так же – Эней, Женя Прудник. До встречи на кастинге «Дидоны» я работала с ним в оперетте, знала его возможности.
В «Ацисе и Галатее» два состава солистов – очень разных. Объем работы для вас как для режиссера существенный
— Я не люблю выражения «второй состав», в театре его не существует. Действительно, все участники очень разные. И через их психологические, личностные черты, через их внутренние истории формируются образы героев. Нужно, чтобы они это любили, работали в тандеме друг с другом и со мной. Чтобы создавали что-то общее, получали удовольствие, раскрывались через это, а не были просто пластилином в моих руках. А иначе это будет искусственно.
Пространство, в котором разворачивается действие оперы, — это open air, ландшафты. Герои – пастухи, мифологические существа (нимфа, циклоп). Как все это показать на сцене, соотнести с миром, в котором живет нынешний зритель?
— Важно приблизить это к зрителю, к реальной сегодняшней жизни – так, чтобы отождествлять себя с этими персонажами, чтобы они были узнаваемы. А эти рощи, луга, склоны, упоминаемые в либретто, могут быть где угодно – точная точка на карте не обозначена.
В спектакле присутствует сквозной мотив – вода. Почему именно вода?
— Есть ручей, в который превращается Ацис, есть отсылка к водной стихии. Мне нравится то, что я сейчас разрабатываю. Это, как мне кажется, не вытесняет Генделя. Если бы между небом и землей была какая-то прослойка, то это именно о ней – о некоем несуществующем мире. В нем сталкиваются два начала – женское и мужское, две стихии – воздушная и водная, которые не могут смешаться априори по своим физическим качествам. Будто какой-то голубой сон, в котором всем что-то показалось – что-то мимолетное, эфемерное, чего нет в реальности.
Наверное, и любви нет в реальности. Она – из сферы идеального и недостижимого. Ромео и Джульетта, Дидона и Эней – немногие, получившие малую толику этого идеала. И счастье их длилось недолго.
— Любовь есть, но она мутирующая. Сейчас любовь – это подростковая опция, возможность для незрелых людей. Потому что брать на себя истинную ответственность, плыть, соблюдая границы, вместе параллельно по двум дорожкам, – это большая работа. У людей в северных странах есть даже термин для обозначения отношений мужчины и женщины – временная моногамия. Мол, только я у тебя, только ты у меня, мы с тобой навечно временно. В моем окружении женщины рожают от одних мужчин, с другими живут и воспитывают детей, а старость встречают с третьими. Временная моногамия у нас нелегитимна, но она уже есть.
А у Ациса с Галатеей – нечто иное. Это гормональный всплеск, вспышка, обусловленная разными для каждого их них обстоятельствами. Он – перегревшийся на солнышке, заскучавший парниша, которому очень хочется кого-то спасти, но никто не тонет. Полифем любит Галатею, а Деймон (в нашей постановке это будет сопрано – женский, а не мужской персонаж) влюблена в Полифема. Все трое постоянно пребывают в замкнутом пространстве сосуда, находящегося между небом и землей. И Галатея вырывается из этого треугольника, из этого холода, неестественного для молодой женщины, и попадает в совершенно иное – в жаркое, плотское, дышащее. Поэтому и случается курортный роман.
В этой опере действительно много плотского, вещного, даже такого, что можно попробовать на вкус. Румяная вишня, сладкая ягодка, спелый виноград, глянцево-синяя слива и тому подобное – все из текста.
— Это эмоциональный all inclusive – когда берешь больше, чем способен «съесть». Почему на курортах случаются разные расстройства, проявляются проблемы со здоровьем? Говорят о каком-то вирусе. Но на самом деле это обжорство. И каждый едет за своим: набрать килограммы, подзагореть, а может – встретить кого-то тоже жаждущего, скучающего, но временного.
Как вы видите эту историю – «Ацис и Галатея» или «Галатея и Ацис»? Кто тут двигатель?
— Для меня – Полифем. Он изначально влюблен в Галатею. И в конце выходит так, как у Карандышева с Ларисой Огудаловой в «Бесприданнице»: так не доставайся же ты никому! Но если выбирать между Ацисом и Галатеей, то однозначно – она. Галатея и Галатея. Она бросает себя навстречу Ацису, но не от любви, а потому, что очень хочется. Она выплескивает на него свою энергию, недовольство, нереализованность, а он просто не в состоянии все это «потянуть». В нем что-то мужское поначалу взыграло на некоторое время. Но так получилось, что именно он стал жертвой. У Генделя его в припадке ревности убивает циклоп Полифем, и Галатея превращает своего любимого в ручеек. Ацис принимает водообразное состояние. Ну а по-другому – «утекает» из ситуации. Он будто приснился и исчез. Это когда ты просыпаешься, то понимаешь, что сон остался там, а ты уже здесь, но он тебя все еще не отпускает некоторое время. Ты сомневаешься: а вдруг все это было на самом деле? Потому что все еще остается придыхание от слез или от волнения. Сон, переходное состояние после сна и возвращение в реальность.
Все герои этой оперы входят одними в эту историю, а выходят кардинально изменившимися. После всех событий Галатея, Деймон и Полифем все-таки возвращаются в то пространство, в котором находились с самого начала. Ацис – это повод для них всех встретиться с реальностью, пусть не проработать психологические проблемы, но, по крайней мере, решить, что с этим всем делать. Финал открытый.
В постановке «Дидоны» критика отмечала как положительное качество «двигательную активность» хора. Будет ли она в «Ацисе»? Хоровых номеров там меньше, чем в «Дидоне и Энее».
— Хор будет двигаться еще активнее. Я надеюсь. И по внутреннему рисунку здесь может быть жизнь значительно активнее, и по внешнему, физическому (жизни тела) намечается интересное решение. Здесь играет роль не амплитуда и частота движений в единицу сценического времени, а язык тела в разных обстоятельствах и условиях. На постановку пластики в опере приглашен хореограф Павел Ивлюшкин. Очень талантливый артист с опытом работы в разных жанрах, он много работает с театром, чувствует театр. Я сама 11 лет занималась хореографией, потому для меня тоже очень важна пластика. В драматических спектаклях я ее выстраиваю практически сама.
В ваших спектаклях пластика всегда идет в контрапункте с текстовой составляющей.
— Как внутренний монолог. Герой может соглашаться, а его тело сопротивляется – спорит с ним же. По-моему, это интересно. Сразу множатся объекты внимания для зрителя, изображение становится объемнее.
Как происходит сотрудничество с Finch? (Finch – марка дизайнерской одежды – прим. ред.)
— Это новый опыт. Работая со своими художниками костюмов, говорю с ними на привычном «птичьем языке». Всегда есть какие-то референсы, отсылки – и к живописи, и к фактуре (например, листа лопуха). Здесь другой язык коммуникации. Я в большей степени доверилась Катерине и Максиму. На первом этапе мы о чем-то договорились, утвердили эскизы. Как это соберется в единую картину – пока рано говорить. У нас интересный художник-сценограф Олеся Головач – она реализовывает мои фантазии по поводу пространства, в которое мы все вместе погружаемся. Мне кажется, что могло бы быть больше свободы, больше правильного риска в костюмах, так как визуальное решение пространства располагает к тому, чтобы поэкспериментировать, побаловаться.
Это будет одежда или это будет костюм?
— Это костюм. Это точно костюм и точно театр. Если говорить об образе, для меня это детская книжка-раскладушка, в которой оживают картинки вместе с людьми – эмоционально теплая, раскрывшаяся картинка, очень возбуждающая фантазию. Но в любой момент она может захлопнуться и снова потерять объем.
Вы опять взялись за оперу. Потому, что это опера, или потому, что это Open Opera Ukraine?
— Опера – в первую очередь. Говорю об опере, и кожа покрывается «мурашками». Музыкальный театр – это то, в чем я могу признать свою фанатичность. Даже в драматическом театре я не работаю с текстом, пока не представлю его музыкальный образ. В реализации драматического спектакля музыка для меня первоначальна. «Дидона и Эней» у меня до сих пор в плей-листе, звучит в наушниках. И в спектакле «Дом на краю души», который я выпустила в Театре драмы и комедии на левом берегу Днепра, я «передаю приветы» опере – там есть ария Дидоны.
Мне очень комфортно работать с продюсером Open Opera Ukraine Галиной Григоренко. Хлопоты во имя пустоты – этого между нами нет совершенно, мы друг друга слышим. Если бы это был какой-то другой материал, предложенный Open Opera Ukraine, я бы тоже сказала «да». Надеюсь, что на этом не завершатся мои оперные постановки. Возможно, в 2021 году получится сделать что-то в Театре оперетты с Богданом Струтинским. Возможно, это снова будет опера.
Зачем сегодня человеку идти в оперу? У него все есть, все доступно.
— Не все, что легко достать, ты можешь освоить, пропустить через себя. Это тебя не трансформирует в лучшую сторону, а только подтверждает твои заблуждения. Больше всего мы притягиваем к себе то, что подтверждает нас в реальной жизни. А мы состоим из заблуждений.
Кому не надо, тот не пойдет. Но если это нужно, если люди этого ждут, значит, что-то в них откликается на подсознательном уровне. Музыку ты чувствуешь кожей, слово же проходит через другие рецепторы. Текст менее вариативен в трактовке, чем музыка. Сцена со зрительным залом, общее энергетическое поле, коллективное переживание, Гендель с сегодняшним днем – все соединяется в единую мимолетную реальность. Это не кино, которое можно пересмотреть и снова пережить. Это случится раз и его больше никогда не будет! Собирается большая команда людей, которые изначально понимают, что все это – зыбко, временно, и все равно вкладывают колоссальные усилия. И это удивительно.
……………………….
Постановка осуществляется при поддержке Украинского культурного фонда, программы Сulture Bridges, Национального союза театральный деятелей Украины, Итальянского института культуры в Украине, Посольства Итальянской Республики в Украине, ОО «Академія давньої музики Леополіс» (Львов)
……………………….
12 и 13 октября
Большой зал имени Героя Украины Василя Слипака Национальной музыкальной академии Украины им.П.И.Чайковского
19:00
…………………….
Текст: Юлия Пальцевич
Фото – Светлана Молчанова
