В рамках фестиваля DIY культуры в вагоне синей ветки киевской подземки прошёл перформанс «Концерт для поезда метро».

Киев — город дружелюбный и открытый к новому, если это новое, в свою очередь, достаточно уважительно и дружелюбно. Этот тезис в очередной раз был доказан перформансом в метро, который провёл молодой художник Станислав Холодных.

Приглашённых зрителей собрали на конечной станции синей ветки («Теремки»), раздали им лёгкие раскладные стульчики и повязки на глаза, предложили зайти в вагон отправляющегося поезда, сесть, завязать себе глаза и проехать таким образом до конечной станции.

Номинально проект апеллировал к кейджианской рамке восприятия. Американский композитор Джон Кейдж в середине XX века сформулировал важный перенос внимания с “полезного” и “правильного” на “остальное”. В его знаменитом и уже приевшемся 4’33” ситуация классического музыкального концерта инвертировалась до вслушивания во что угодно, кроме музицирования исполнителей на сцене.

Забавно, что одно из первых в истории высказываний, связанных с аналитическом аспектом электроакустики, касалось железной дороги. Примерно в одно время с Кейджем французы Пьер Шеффер и Пьер Анри написали “Пять шумовых этюдов”, первый из которых назывался “Этюдом железной дороги”. Метод был следующим: записать на плёнку звуки реальной ситуации (движение поезда, гудки), нарезать и склеить в другом порядке, который создавал музыкальные ассоциации.

Визуальное искусство всегда немного опережало музыку, поэтому идея с переносом фокуса внимания на повседневное и “неважное” у художников возникла раньше. Марсель Дюшан в 1917 выставил писсуар на выставке, назвав его фонтаном.

Дюшановский метод лишения объекта его привычной функции интересно применять не только к неподвижным объектам, но и к процессам, традициям, привычкам; кроме прочего. к тому, что длится во времени.

Практика вынесения театрально-перформативных рамок в быт, общественное пространство и транспорт сейчас стала привычной; один из наиболее известных представителей это сцены — компания  Rimini Protokoll.

В Украине и в первую очередь в Киеве главным актором подобного метода можно назвать театрального драматурга Диму Левицкого. Его аудиопрогулки построены как совмещение форматов экскурсий, перформанса, аудиоспектакля (исторического пришедшего из радиопостановок) и аудиокниги.

Перформанс в метро Станислава Холодных отличался от вышеперечисленного, в первую очередь, аспектом сенсорной депривации. Это практика отказа на некоторое время от поступления информации от того или иного органа чувств, лишения себя части ощущений, разгрузки сознания и, в результате, мышления.

Сама по себе сенсорная депривация не является арт-высказыванием, но довольно серьёзно влияет на концептуализацию себя, коммуникации и мироощущения. О своём опыте сенсорной депривации рассказывает киевский поэт, переводчик и мультимедийный художник Сергей Войналович:

«Я начинал это ещё в университете. Тогда это было для того, чтобы определить, являются ли какие-либо каналы коммуникации и информационные каналы основополагающими для меня. Я начинал с молчания — день, два, три подряд. В дальнейшем это перешло к депривации зрения. К сожалению, тогда у меня не было возможности провести чистый, то есть круглосуточный эксперимент. Возле университета меня встречал товарищ и помогал мне с передвижением. В конце дня повязка снималась, а на следующий день мы начинали сначала. Многое было интересно и внове. Кроме очевидной реакции окружающих, мне была интересна моя реакция: как сильно я полагался на визуальную память, насколько усиливается мой иррациональный страх холодных острых предметов. Я стал лучше соотносить интонации и мимику. 

В результате университетский эксперимент закончился на попытке получить опыт депривационной камеры в домашних условиях. С тампонами в носу, берушами в ушах, повязкой на глазах и максимально — насколько я мог себе позволить — обездвиженным. Не могу сказать, что эксперимент полностью удался, но, скажем так, я перестал этим интересоваться некоторое время. В дальнейшем я провел несколько суточных эксперименов с депривацией зрения, мне помогали друзья. Эксперимент дал положительные результаты, я практически не чувствовал неудобства. Наверное, я получил всю необходимую для себя информацию, которую мог получить из подобных деприваций, и в ближайшее время не планирую повторять эти эксперименты.»

 

Конечно, участники «Концерта для поезда метро» не имели опыта в практиках отказа и самоограничения. Напротив, перформанс воспринимался как аттракцион. Интересно, что первоначально заявленный музыкальный или, по крайней мере, звуковой фокус апостериори оказался более сложным и разнообразным.

В наибольшей мере это касалось телесного аспекта: в обычной ситуации мы больше фокусируемся на зрении. Вслепую и на стульчике тактильные, телесные в целом и вестибулярные в частности ощущения обрушиваются на нас, и оказывается, что нужно принимать кучу решений — как именно размещаться, где отклоняться против движения во избежание падения, когда и как хвататься за поручень. Ощущается, что вагон и наше тело — это сложная система отношений, не горизонтально-вертикальная, а с кучей углов и кривых, полная непредсказуемых событий.

Интересно то, что происходило с представлением себя на карте: визуально мы легко отличаем не только станции, но и, во многих случаях, перегоны между ними. По цвету, фактуре туннелей можно с некоторой степенью вероятности определить, где мы находимся. Но для этого нужно зрение. Слух и тело без зрения, как оказалось, совершенно теряются и не отличают станцию от станции, перегон от перегона; вместо этого слух начинает сообщать о множестве совершенно неприятных, назойливых звуков, которые значительно громче, чем звуки в плацкартном вагоне или самолёте. Шумовых слоёв очень много: кажется, что вагон едет сквозь Вальгаллу и вот-вот развалится. Записанные объявления приобретают до отчаяния важное навигационное значение и часто играют трагикомическими смыслами («чтобы не упасть, хватайтесь за поручни», «в вагоне могут орудовать шарлатаны»).

Вуайеристско-эксгибиционистский аспект: мы сидим с завязанными глазам и знаем, что входящие в вагон не-участники проекта будут нас разглядывать — с раздражением, удивлением, интересом, неприязнью. При этом мы не знаем точно, кто, как нас разглядывает и как себя при этом ведёт. Мы вдруг начинаем думать о том, как выглядим, куда положить вещи, как сложить руки. Мы начинаем вспоминать, как одеты и где именно сели. Мы знаем, что организаторы мероприятия снимают нас для документации проекта.

По словам Станислава, для него было важно создать дружелюбную и раскрепощённую атмосферу. Реплики невольных свидетелей были разными, но почти исключительно позитивными; в частности, один зритель предположил, что это терапевтический проект для уставших от тяжёлой дневной работы и посещения рейвов. Некоторые в процессе присоединились к акции, проехав на стульчиках с завязанными глазами несколько станций. Не было ни внимания работников метро, ни сопротивления правоохранительных органов, ни какого бы то ни было возмущения со стороны не присоединившихся. Город дружелюбен и открыт — открыт к тому, что уважительно и дружелюбно к нему.

Фотографии  проекта предоставлены его автором

Текст: Алексей Шмурак