Видение, гений, Федор Отказов — бордовый берет, рыжие волосы. В этот день 91 год назад родился Олег Каравайчук.  Кто он такой, каким он был — в цитатах-воспоминаниях людей, которые общались с ним в последние годы его жизни.

«Биография композитора Олега Каравайчука — почти что сборник «Мифов и легенд Древней Греции», хотя и в них, кажется, больше исторической правды. Родился в 1927 году в Киеве, первое произведение написал в два года, когда отца арестовали и отправили в лагерь, ребенком снялся в фильме «Волга-Волга», играл перед Сталиным, который якобы так растрогался, что подарил малышу белый рояль, дружил с Шостаковичем и учился у Рихтера. Позднее устроил скандал на выпускном экзамене в консерватории и потом на десятилетия лишился доступа к большой сцене, дружил с Курехиным и Параджановым, написал музыку для ста пятидесяти фильмов», — Елена Ванина.

«Я обычно писал картину за два дня до ее сдачи в худсовет. Садился за рояль и прямо сразу — раз. Некоторые фильмы даже до этого не смотрел», — Олег Каравайчук.

«…Когда мы позвонили, Олег Николаевич сказал в трубку: «Сегодня небо слишком низко и день слишком серый. Совсем не хочется встречаться». И мы ни с чем вернулись в Москву.

Через два или три дня у него должен был быть концерт в парке Горького. Мы прибежали туда. Не сговариваясь, все были в голубом: Олег Николаевич тоже был в голубой рубашке. Он схватил меня за руку. Мы сидели у озера, и он слушал нас, а потом говорил о себе.

Тогда мы снова договорились, что приедем в Санкт-Петербург. И предложили поехать в Мадрид. У Олега Николаевича есть партитура, посвященная Босху, но он никогда не был в музее Прадо. Андрес (Андрес Дуке – режиссер фильма о Каравайчуке) организовал его поездку.

Олег Николаевич даже должен был выступить перед королевой, но не вышел на сцену.

Выглянув из-за кулис, он сказал: «Нет, я, наверное, не буду выступать». — Карина Караева, второй режиссер фильма «Олег и редкие искусства»

«…Человек-миф, полностью растворившийся в своей музыке, пианист, начавший карьеру в семь лет с концерта для Иосифа Сталина и выдавший на экзамене в консерватории собственную импровизацию за Баха, композитор, написавший невероятное количество гениальной киномузыки, питерский затворник, мудрец и фрик Олег Каравайчук существует в природе как символ сверхъестественного начала, материализовываться перед публикой ему совершенно необязательно, легенды заменяют его физическое присутствие.

В затемненном выставочном зале, превращенном в концертный, стояло целых два рояля, однако Олег Каравайчук ни за один из них не садился и в основном комментировал демонстрировавшиеся на экране видеозаписи собственного музицирования. Во плоти он предстал в том самом эксцентричном виде, в котором его привыкла видеть публика в последние 30-40 лет. Практически бестелесное существо в берете, мешковатых брюках и растянутом свитере с челкой, закрывающей лицо. К свитеру был прикреплен радиомикрофон-петличка, позволявший музыканту свободно передвигаться. Несмотря на его наличие, 90% того, что говорил Олег Каравайчук, расслышать было невозможно. Знающие его люди утверждают, что это не возрастные особенности речи, а часть выработанной десятилетиями стратегии: Каравайчуку хочется, чтобы к нему прислушивались. Тем не менее до публики долетали довольно эффектные тезисы и хлесткие эпитеты: “протяженная грусть”, “сутулая музыка”, “искусство — это отсутствие поступка”, “я не знаю, сколько мне лет, 14 или 25, но точно не 85», — Борис Барабанов.

«Обычный петербургский день. Разве что слишком солнечный. За столами ресторана «Полет» на улице Пестеля редкие посетители доедают свой ланч. Мужчина за тарелкой с салатом кричит в трубку что-то о срочной сделке. Блондинка в голубом наряде рассказывает подруге о том, что звонить первой — это признак слабости. Массивные черные столы, белые скатерти, по стенам — шкафы с винными бутылками. В глубине помещения величественный черный рояль, даже сквозь закрытую крышку которого звучит история.

— Я здесь играть не буду. Это что такое? Я? Посреди бутылок?

«Это все нужно убрать, — указывает Каравайчук на столы, стоящие рядом с роялем. — Иначе я просто встану и всех убью». Посетители косятся на странное бесполое существо, затем на сотрудников ресторана. Те делают вид, что ничего не происходит. «Ну вы хотя бы попробуйте. Сядьте за рояль, — аккуратно уговаривает Каравайчука его звукорежиссер Борис, без которого не проходит ни один концерт. — Не понравится — уйдете». Руки скрещены за спиной, походка стремительная. Через ­секунду Каравайчук уже начинает играть и тут же забывает и о кафе, и о гремящей на барной стойке кофемашине, и о людях, которые снимают его на мобильные телефоны. Кажется, в этом теле сейчас живут только пальцы, которые легко и свободно летают по клавишам. Постепенно вслед за Каравайчуком замирает и публика. — Елена Ванина.

«Наступило время, когда одна реальность распалась, а другая начала собираться заново. И в этом времени он поплыл как рыба в воде. Перестал быть композитором, стал сначала персонажем, потом легендой», — рассказывает композитор Владимир Раннев.