Он родился 2 февраля 1934 года, в Тбилиси. Сегодня день его рождения.

….Уже названия фильмов Отара Иоселиани – «Жил певчий дрозд», «Пастораль», «Фавориты луны», «Охота на бабочек», «Сады осенью», «Зимняя песня» – говорят о поэтической природе его творчества.

С 1984 года Иоселиани работает во Франции. Телефонный разговор Игоря Померанцева с режиссером об искусстве и политическом насилии начался с вопроса о цвете, красном цвете в кино. Менялось ли отношение Иоселиани к этому цвету?

– К красному цвету нужно относиться, не ассоциируя его с кровью, его скорее можно ассоциировать с маком, с огнем, с розой. Красный цвет скорее всего имел какое-то значение для Эйзенштейна. Когда он снимал вторую серию «Ивана Грозного», то он сделал черно-красный эпизод дебоша распоясавшихся опричников. Мы должны воздержаться от каких-то отражений этих явлений в наших произведениях, потому что они происходят сейчас, близко, перед нами, нет возможности абстрагироваться от происходящих драматических событий. Я не думаю, что кто-нибудь из нас может употребить какой-либо другой арсенал, чем прожитую им жизнь, особенно юность и детство. Поэтому все мои картины, которые я снял даже не в Грузии и даже в Грузии, они все относились к какой-то другой Грузии, которой уже во времена «Пасторали» или во времена фильма «Жил певчий дрозд», или во времена «Фаворитов луны», да, той Грузии, к которой я адресуюсь, уже не было.

Если бы кинокритик назвал вас художником-эстетом или художником, живущим в башне из слоновой кости, вы бы обиделись на этого критика?

– Вы знаете, нет, я не могу ни обидеться, ни согласиться. Потому что башня из слоновой кости — это такой образ. В реальности такого не может быть. Когда мы работаем над картиной или над музыкой, или над фильмом, это всегда связано с какой-то борьбой. С таким же успехом можно назвать и Булгакова человеком, создавшим себе башню из слоновой кости, когда он писал «Мастера и Маргариту». Очевидно, все, что он в этом произведении писал, явилось результатом его раздумий, размышлений и боли.

Фёдора Достоевского принято хвалить за то, что он напророчил будущее России. Ваши грузинские фильмы, кажется, не предвещали той агонии, которую пережила Грузия.

– Если бы мои фильмы не предвещали того, что произойдет в Грузии, то они никогда не были бы запрещаемы. Они были не антисоветские, они были асоветские, то есть в них как бы и нет советской власти. Но именно игнорирование временного момента присутствия советской власти в наших умах и душах в то время означало, что существует конфликт между тем, о чем я рассказываю и что я показываю, и каждый зритель знает прекрасно, что на самом деле происходит вокруг. Поэтому это неизбежно приводит к предсказыванию, что все разрушено, что человек потерял всякую связь с природой и с внешним миром, с себе подобными, потерял, скажем так, христианские критерии при исполнении акта своей жизни. Поэтому это не могло не привести к озверению, которое выливается в гражданский конфликт или в подготовленные, как мы знаем прекрасно, подготовленные научным способом этнические конфликты.

Вы не чувствуете необходимости физически присутствовать сейчас в Грузии?

– К сожалению, я уже не в том возрасте и очень жалею о том, что я не в том возрасте, потому что иногда сражаться — это все-таки моральная необходимость.