С 19 по 22 августа 1991 года в лондонском бюро радио «Свобода» работы у меня было навалом. С утра начал долбить по телефону канцелярию бывшего премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер. Но ещё раньше обменялся приветствиями с американским коллегой: «Слушай, Игорь, да у вас там Латинская Америка, а не Европа…» Я огрызнулся: «До Коста-Рики нам ещё топать и топать». (Вместо «топать и топать» я употребил слово покрепче). – Игорь Померанцев к годовщине ГКЧП.

Канцелярия бывшего премьера не отвечала, и я позвонил в Вену автору «Поверх барьеров» Анатолию Стреляному. Условились о записи. Нашёл по телефону Галину Старовойтову: она была в эти дни в Лондоне и буквально не сходила с телеэкранов. Записал с ней по телефону интервью. (Галину расстреляют в петербургском подъезде в ноябре 1998 года). Перезвонили из канцелярии бывшего премьера и сказали: «Маргарет не даёт интервью по телефону». Я ответил: «Передайте мадам, что её друга Майкла могут в любую минуту грохнуть».

Позвонил в Москву другому автору «Поверх барьеров» – Людмиле Сараскиной. Записал её легкокрылый голос: «Те лица, которые появились сегодня в Кремле, или где они там сидят, это бесы самого мелкого пошиба. У Достоевского есть такая фраза: «мелкий бес из золотушных»…»

Пока редактировал плёнку с голосом Людмилы ( в 2008 году она получит премию «Большая книга» за биографию А.Солженицына), несколько раз говорил по телефону. Московский фотограф, приехавший в Лондон, чтобы больше не возвращаться на родину, взволнованно вопрошал: «Ну, теперь у меня есть шанс остаться в Англии?» Я ответил: «Да, если вы попросите политического убежища буквально сегодня-завтра. Потом будет, скорее всего, поздно. Считайте, что лично вам повезло».

Ещё позвонили из телеканала Би-би-си – 1. Умоляли приехать: нужно по телефону связаться с очевидцами событий в Москве. Я пообещал приехать через несколько часов. Мою жену тем временем пригласили на другой канал – Би-би-си – 2 – с той же просьбой. В «путчистский» выпуск «Поверх барьеров» я решил включить стихи. Нашёл присланную из Москвы кассету с метаметафористами. Выбрал Александра Ерёменко, хотя качество записи была ниже среднего:

Он при Хрущёве квасил по штабам,
При Брежневе по банькам и блядям,
А при Андропове – закрывшись в кабинете.
Сейчас он пьёт при выключенном свете,
Придя домой, скрываясь в туалете.
Мне всё равно, пусть захлебнётся там!

Снова перезвонили из канцелярии бывшего премьер-министра. Она согласилась сказать несколько слов о Майкле. Я врубил магнитофон и записал её железный голос. Поехал на телевидение. В такси вспоминал стихи Ерёменко:

Я тоже голосую за закон,
Свободный от воров и беззаконий,
И пью спокойно свой одеколон
за то, что не участвовал в разгоне
толпы людей, глотающих озон,
сверкающий в гудящем микрофоне.

(Этот самый одеколон до добра Александра не доведёт).

В холле Би-би-си столкнулся с Олегом Гордиевским. Я узнал его, несмотря на приклеенную бороду. Он не сразу ответил на моё «Добрый день», но, поняв, что это я, откликнулся. Вечером с телеэкрана он уверял британцев, что Майклу – кранты: «Силовые структуры будут подчиняться Министру обороны, Министру внутренних дел и Председателю КГБ, а эти люди руководят путчем».

В отделе текущих событий я начал звонить в Москву своим авторам и знакомым. Юнна Мориц сказала: «Я смотрю в окно: девушки целуют солдат. Всё будет хорошо». В новостях Би-би-си дали голос Юнны Мориц, но её мимолётную картинку с натуры приписали анонимному очевидцу событий.
(Стихи «На смерть Милошевича» Юнна Мориц напишет в 2006 году: 

Теперь Милошевич, как мученик святой,
Покинул карлы дьявольской берлогу,
Теперь Гаагу он покинул с простотой,
Чья суть – свободный путь на суд, но к Богу… )

На следующее утро в бюро «Свободы» пришла мама с сыном Женей – туристы из Одессы. Мама очень переживала. Я как мог успокоил: «У бесенят никаких шансов. Они – из золотушных». Позвонил Стреляному. Записал. Он напоминал слушателям, что Иван Бунин в период нацистской оккупации Франции сочинял свои волшебные «Тёмные аллеи», а Томасу Манну варварство нацистов не помешало написать «Иосифа и его братьев». Стреляный хладнокровно обращался к собратьям по перу:

Не оставляйте стараний, маэстро,
Не убирайте ладоней со лба.

Полистал утренние газеты. В «Гардиан» Джон Ле Карре, Джулиан Барнс, Салман Рушди, Гарольд Пинтер осудили путч в Москве. Представил себе разъярённое лицо Пинтера. Он терпеть не мог Советский Союз, потому что СССР отвлекал его от единственной страсти жизни: ненависти к США. Тем временем моего 14-летнего сына Питера «мобилизовал» телеканал ITV: звонить в Москву, брать интервью, переводить, озвучивать. (В 2010 году Питер снимет телефильм о жестокости московской милиции).

В начале 2011 года в Праге меня нашёл одесский бизнесмен и меценат Евгений. Мы встретились. Он помнил, как я обнадёжил его и маму в августовские дни путча: «Игорь, вы оказались правы. Всё это лопнуло, как мыльный пузырь». Я промолчал. Но всё-таки теперь, хоть и с опозданием, отвечу:

– Женя, Вы, кажется, читаете мой блог. Так вот, в августе 1991 года я ошибся: победили «золотушные».