Саша когда-то сказал, что «перестройка для меня началась когда приехала комиссия Союза Художников из Киева и нас, молодых художников собрали для встречи. И вот, вместо того чтоб сидеть за столом накрытым красной тканью, Сильваши сидел на подоконнике и болтая ногами отвечал на наши вопросы. Я понял — это Перестройка!»
Год назад не стало Александра Ройтбурда — художника, поэта, блестящего собеседника и директора Одесского художественного музея. Его вспоминает Тиберий Сильваши.
… У Саши была замечательная память. Многие говорили о невероятном количестве стихов, которые он помнил и демонстрировал это. При мне он никогда не читал стихов, но количество цитат, которыми он оперировал, подтверждало эту способность. Саша обладал множеством талантов, и, мне кажется, эта его способность в конце-концов, не могла не сказаться на методе, который он выработал, в своей живописи. Мир представал как бесконечный текст, наполненный образами культуры и он становится инструментом которыми можно выстраивать множество связей. Связей причудливых, парадоксальных – но которые, в конечном итоге, так много говорили о мире, о человечестве, об отдельном, грешном человеке с его страстями и чувствами.
Ройтбурда шутливо называли «дедушкой украинского постмодернизма» и тут была доля правды. Его умение сплавлять различные пластические языки, соединять несоединимые события, были частью его метода, и тем инструментом, которым успешно пользовались постмодернисты. Но это и свойство натуры самого Саши, механизма его памяти, – встраивать собственный текст в текст мировой культуры. Факт кражи картины Караваджо, превращалось в событие столкновения образов Караваджо с графикой линий «хаоса» вторгающимися в мир события «священной истории». А для нас его текст – соблазн интерпретаций. Но, одновременно, ощущение трагического, абсурдного. Даже в самых «веселых», ироничных работах.
Единственный раз, когда его память не сработала, это была попытка вспомнить название виски —«лучшее виски которое я пил!!!». На открытии выставки украинского искусства, в галерее Саатчи, было невероятно много народу. Немного потолкавшись среди посетителей мы, Соловьев, Ройтбурд ушли на воздух. Потом Саша, Маколкина и я гуляли по ночному Лондону, заходя в бары и пабы в попытках найти «лучший виски». Где-то около полуночи, около Тауэрского моста мы сдались и в первом попавшемся баре выпили скоч. Теперь я никогда не узнаю название «лучшего» виски. И только в памяти останется как под восторженное причмокивание и возведение глаз, Ройтбурд произносил — «прекрасный».
Первый раз я увидел Сашу на выставкоме «молодежки» в 1987 году. На выставку приняли все его работы. А он возбужденно бегал по залу, не понимая, что произошло потому, что до сих пор его работы не проходили ни на одну выставку в Киеве. Потом Саша рассказывал мне, что в Киев, он заехал показать работы, транзитом в Москву где его работы проходили через выставкомы. Вот такая была моя первая встреча с Ройтбурдом. Но его фамилию сразу внесли в списки для группы в Седнев.
Потом был первый Седнев и мне рассказывали, что Саше собирали деньги, чтоб он приехал в группу. Возможно. Так мне рассказывали. И я не удивился, помня как на нашу большую выставку в Москве «8 украинских художников» в ЦДХ, Т.Н. Яблонская одалживала мне деньги, чтоб я мог поехать.
Первый Седнев был сложным. Сами молодые художники называли его «прорывным». Во многом это так и было. Перестройка. Молодые художники делают работы которые кардинально отличаются от того, что делалось до сих пор в Украине. А из мастерской Ройбурдта доносится пение. Репертуар был забавный — пионерские песни и всякого рода марши. Репертуар полностью противоположный тому, что рождалось на холстах. Инструмент иронии. Из всего, что делалось тогда в Седневе, единственное что Саша не делал ( и то я не уверен, мог забыть) — он не играл футбол, а это был ежедневный вечерний ритуал.
И вот моя любимая история о мастихине. Чуть ли не в первый день Седнева, Саша пришел ко мне и попросил одолжить ему мастихин. «Первая работа сделанная этим мастихином — Ваша». Тогда мы были еще на Вы. Через полчаса Саша принес мне холст и это была вообще первая работа сделанная в первом Седневе. А я, каждый год, на его День рождения, поздравлял его фото с этого холста. К концу заезда мастихин сломался. Но работ было написано много и мы с трудом поместили их в грузовик. Группа ехала в автобусе за грузовиком и с тревогой наблюдали за тем как он наклонялся при поворотах. Спорили доедет он до Киева или не доедет. И что можно будет выставить и в каком виде. Потом была выставка в Доме художника и скандальное обсуждение. Отчетная выставка второго Седнева, была уже в Национальном музее.
Последний раз я видел Сашу у себя в мастерской. Он отобрал работу для своего музея.
Человек культуры — он умел связывать людей, языки, события, виски, пение, менеджмент.
Тиберий Сильваши
