Разговоры цикла «Мой Киев, мои друзья и истории» мы ведем с художником Матвеем Вайсбергом в кафе рядом с нашими домами, — встречаемся, заказываем кофе, и — из обрывков памяти, полу-анекдотов складываются воспоминания, в которых соединяются история, память, искусство, юмор, жизнь. Новая история — новый герой. 

Сергей Григорьев

Основателя клана я помню — он приходил к нам в художественную школу. Рассказывал истории. Его истории были чрезвычайно интересные, он ведь учился во ВХУТЕМАСе, однажды я пересказал одну из историй Ване Григорьеву, его внуку, и Ваня ее не знал. Когда Григорьев-старший учился во ВХУТЕМАСе ходил у них по двору один старичок монашеского вида. Преподаватели Сергея Алексеевича были гении, две мастерские друг с другом воевали — если кто-то впадал в реализм, его торжественно выносили под похоронный марш, обливали водой — времена были такие. И тут этот старичок — ходит себе и ходит. И однажды выносит картины, и складывает из них костер. Григорьеву стало интересно, он подошел, увидел — красивые картины. Оказалось, это был художник Архипов. «Это никому сейчас не нужно», — сказал Сергею Алексеевичу Абрам Ефимович. 

Часть историй о себе рассказывал сам Григорьев.  Моя мама была искусствоведом, и понятно, была  с ним знакома, очень тепло о нем отзывалась, и тоже рассказывала о нем. Как однажды он написал картину со Сталиным, а худсовет не принял ее: на картине была открыта форточка. «Нельзя — вождь мирового пролетариата может простудиться», — сказали Григорьеву на худсовете. Вот так: чрезвычайно одаренный человек жил в такое время, когда форточка, открытая на холсте могла вызвать простуду у вождя всех народов. 

О картине Григорьева «Прием в комсомол» многие говорят, что это самая сексуальная картина, гораздо более эротичная чем все картинки из журнала «Плейбой». 

Сергей Алексеевич был человеком абсолютно интеллигентным, без генеральских лампасов.