Это 4D Сергея Голубничего.

«Женитьба Фигаро» стала народной оперой — любима всеми и повсеместно. В Киевском академическом театре оперы и балета для детей и юношества «Весілля Фігаро»  поставили как эротический триллер и по-украински.  Дирижировать оркестром будет Серей Голубничий.  Накануне премьеры Kyiv Daily поговорил с дирижером — о дирижировании (и дирижерах), о комплексе качеств, которые присущи хорошему дирижеру. О Моцарте и об оркестре в оркестровой яме.

Вы выросли в музыкальной семье. Кто-нибудь из родных настаивал на том, чтобы вы стали дирижером?

— Это был мой личный выбор. Моя первая профессия в музыке — баянист. Я заканчивал киевскую консерваторию по классу профессора Давыдова. Помню, Николай Андреевич сказал: «Баян – это микро-симфонический оркестр». Это так, современный баян включает в себя множество разных тембров.  Например, фагот. Это имитация, разумеется, похожее, но не натуральное звучание. Тем не менее, это развивает у музыканта слух разнотембровых инструментов. Тогда я учился на первом курсе, поэтому просто запомнил его слова. С годами усвоил: действительно можно слышать разные тембры — если  хороший инструмент. И в какой-то момент я понял, что мне не хватает оркестра.

В менеджменте говорят —  появилось «вертолётное виденье».  

—  После этого у меня появилась тяга к более насыщенным тембрам, к настоящим скрипичным инструментам, появился интерес к духовым деревянным инструментам. И все это повлекло за собой учёбу на симфонической кафедре в этой же академии,  у профессора Власенко.

Стравинский говорил:  «Задача исполнителя, в том числе и дирижёра, – чётко выполнять указание композитора: соблюдать темпы, нюансы, не вмешиваться, не выпячивать себя». Как вы к этому относитесь?

— Я согласен с тем, что прежде всего надо исполнять то, что указано композитором. Но…. многое зависит от того, о каком времени мы говорим: романтике, модернизме, классике или барочной музыке. Плюс есть не все обозначения, или редакторские обозначения, в том числе и темпов.  Это уже даёт возможность дирижёрам, музыкантам (ансамблям) интерпретировать  то или иное произведение – расшифровывать замысел композитора. Дирижёр – это интерпретатор замысла композитора. Словом, я согласен с Игорем Федоровичем Стравинским, нужно точно и чётко придерживаться партитуры, ремарок, обозначений. Но если дирижер не пропустит через себя произведение —  оно не будет… правдивым. 

Получается так, что в любом случае человек, который берётся за музыкальное произведение (дирижёр и любой музыкант), должен через себя его пропустить, освоить, разобрать. Поэтому одно произведение, исполненное разными музыкантами, разными дирижёрами, всегда будет звучать по-разному. Все пианисты, играя одно и то же произведение Бетховена, делают это по-разному. Каждый музыкант интерпретирует то, что хотел сказать композитор, при этом каждый музыкант — это отдельная личность с собственным культурным багажом и опытом.

Вы – дирижёр-демократ или – дирижер-диктатор?

— Смотря в чём. Если мы говорим о трактовке произведений, наверное, соотношение первого и второго 50 на 50. Я готов слушать и слышать то, что предлагает, допустим, оперный солист во время исполнения той или иной партии. Безусловно, любой солист должен вжиться в роль и показать свою интерпретацию. Если интерпретация солиста не отходит от замысла произведения, и если она по-своему интересна, ее можно использовать. Если нет, если человек начинает выдумывать – не складывается связь с сюжетом или с музыкальной основой, –  это надо пресекать. Всё зависит от того, в какой ситуации находится диктатор и когда ему можно позволить себе быть демократом.

То есть всегда надо быть дипломатом?

— Да.

Можете сформулировать свой свод правил дирижёра? Этот минимум «скрипичные всегда правы»…  и так далее.

— Прежде всего, я придерживаюсь того, что написано в нотах. Дальше можно идти в зависимости от обстоятельств и коллектива. У разных коллективов свои плюсы и минусы, достоинства и недостатки. К каждому коллективу, как и к каждому человеку, нужен определённый подход.

В какой момент вы понимаете, какого качества коллектив?

— При первом же знакомстве-музицировании становятся понятны сильные стороны (можешь доверять) и слабые стороны (нужно подтягивать, контролировать, чем-то помочь, что-то улучшить) коллектива.

Много ли случается моментов, которые приходится решать на месте?

— Дирижёр, кроме умения интерпретировать, должен обладать  способностями педагога и психолога, понимать оркестр (и любой коллектив — допустим, хор) как большой организм. Было бы хорошо, если бы все приходили на репетицию с одними и теми же мыслями – музицировать. Но все мы — люди. Кто-то может прийти на работу, но в голове будут собственные заботы и он не будет полностью вовлечен в процесс. Дирижёру нужно приблизительно понимать, что происходит в той или иной ситуации и голове, и  развернуть ситуацию таким образом, чтобы все включились в работу. Не просто ударить кулаком по столу или указкой по пюпитру, нет — найти точные слова, объяснить, заинтересовать, вернуть  к работе и со-творчеству.

Все говорят, что наша школа учит музыкантов быть солистами, не готовит к ансамблевой работе.

— В нашей Консерватории есть симфонический оркестр, камерный оркестр. Понятно, что все не могут быть и будут солистами. Во время учёбы люди посещают камерный оркестр, духовой оркестр, симфонический оркестр, оперный оркестр. Они набираются опыта и таким образом развиваются. Безусловно, каждый хотел бы быть солистом, вряд ли каждый верит в это, солистами становятся  единицы. 

Много тактических решений приходится принимать на месте? Например — слабо звучит инструмент – пересадили. Или заменили.

— Контрактная система регулирует этот процесс, в конце сезона можно принимать кадровые решения. Безусловно, дирижёр может на определённое произведение предложить другого музыканта сыграть более качественно. Это вполне нормально, везде так работает.

Считается, что можно научить технике дирижирования, но есть некое загадочное, главное качество дирижёра, которому можно только научиться. Вы тоже так думаете? Если да, то какое ваше главное качество, кроме техники?

— Можно посмотреть на дирижёров со стороны. Один дирижёр демонстрирует колоссальную технику, но почему-то у него произведение не звучит так, как у второго, у которого техника более слабая. И ты не понимаешь, почему его коллектив так звучит. 

Это комплекс, дирижёр – это не просто хорошо обученный человек, владеющий всеми техническими возможностями дирижирования, дирижер — целый комплекс качеств, которые необходимы для управления коллективом и объяснения своей интерпретации. Безусловно, есть какая-то связь, аура, воздействие, нечто неуловимое,  что происходит между музыкантами и дирижёром.

Обаяние?

— Возможно. (пауза)

Вроде бы — тот же дирижёр, те же такты, та же техника, и непонятно, что происходит в процессе воздействия между людьми – люди начинают по-другому играть. Загадка.  Факт, который до сих пор никто не может разгадать. Дирижировать – не просто тактировать. Безусловно, схема необходима, но это — не самое главное.

Некоторые дирижеры вообще тактируют бровью.

— Да! Идёт какой-то поток энергии, который позволяет оркестру звучать совершенно по-другому. 

То есть вы ведёте оркестр силой внутренней правоты?

—  Никогда об этом не задумывался. В процессе всегда видишь, где получается и что надо изменить. Если что-то не получается, — было бы правильно понимать, где твоя проблема, а где — проблема музыканта, где ты можешь помочь музыканту, а где тебе нужно что-то поменять в себе.

Вы всегда оцениваете работу других дирижёров?— Конечно.

Улавливается ли главное-химическое  в другом дирижёре? 

— Безусловно. Это может быть музыкальность, техника, чувство внутренней правоты. Опять же, я вижу эти качества со стороны. Уверен, что кто-то другой увидит совсем другое. Но все равно, есть много моментов, когда можно сказать: «Он – хороший дирижёр, технически обучен». Появляется непонятная аура, позволяющая оркестру качественного звучания с помощью минимальных приёмов и жестов. У каждого свои фишки.

Дирижирование оперой – это что-то совсем другое, противоположное работе симфонического оркестра на сцене. Разница между оркестром на сцене и оркестром в яме важна для дирижёра?

— Это совершенно разные жанры и приёмы дирижирования.

Зрители понимают, что оркестр делает в яме? 

— Во-первых, дирижёра не всегда видно. Есть театры, в которых оркестровые ямы устроены таким образом: дирижер не виден. А что уже говорить об оркестре. Оркестр в яме – это совсем другое понимание звучания. И для дирижёра, и для музыканта это — аккомпанирование. В опере главными являются актёры и солисты. Всё, что происходит, должно подчиняться сцене. Если оркестр на сцене, то главными персонажами выступают оркестр, дирижёр, солист (инструменталист). У оркестра в яме
– аккомпанирующая, ансамблевая  функция: он помогает сделать всё, чтобы раскрыть образ героя, человека, который работает на сцене.

Работаете на образ?

— Абсолютно все подчинено этому. Не может дирижёр красиво дирижировать в яме — выразительно создавать свой образ, а актеры создавать что-то отдельное своё. Это будет сделано не музыкально и не правдиво по отношению к композитору. Классические «лебедь, рак и щука», которые никуда не ведут. Все должны работать на общий результат, образ задачу, которая, безусловно, оговаривается дирижёром с солистами, дирижёром с режиссёрами, дирижёром  и  хором. Всегда сначала находится общее понимание.

То есть происходит много внутренней работы дирижёра с режиссёром, и не только с ним?

—  Это большой процесс, безусловно. Я уверен, что если дирижёр и режиссёр ставят спектакль и у них есть общая концепция, — это уже 50 процентов успеха спектакля.

А если есть спорные моменты?

— Это очень сложно, особенно когда дирижёр видит решение того или иного вопроса, например, музыки по-своему, а у режиссёра совершенно другое виденье. От этого страдают люди на сцене, ведь дирижёр требует своё, а режиссёр – своё. От этого страдают и люди в зале. Если есть команда (режиссёр и дирижёр), надо сесть, договориться по спектаклю. Остальным от этого только будет легче.

Каким образом оркестр и дирижёр могут влиять на то, что происходит на сцене?

– Прежде всего, благодаря музыкальной динамике на сцене, как хор помогает солистам дать настроение, характер. Это всё прописано композитором.

И ритм?

— И ритм, и темп – целый комплекс того, что необходимо для подготовки солистов к исполнению, прописанного композитором. Здесь мы говорим обо всём: и о мелодии, и о ритме, и о характере произведения, и о характере звучания. Главный персонаж оперы имеет музыкальную характеристику – то, что даёт и показывает оркестр. Перед выходом персонажа обязательно звучит вступление. Часто мы понимаем музыкально, что это за персонаж, что он несёт (кака дон Базилио из «Севильского цирюльника», но можно привести очень много примеров). Оркестр — это очень важно в оперном спектакле.

В этом «эротическом триллере» что-то осталось от Моцарта?

— Я сейчас только вхожу в спектакль. Текст либретто перевели на украинский, чтобы он был близок и понятен зрителю. Учитывая, что мы приблизили этот спектакль к эротическому триллеру, он становится всё же больше похож на оперу-буффа. Моцарт писал яркое, блистательное, остроумное произведение, это очень хорошо прослушивается. Если мы закроем глаза и будем слушать музыку Моцарта, —  будем уверены, что звучит опера-буффа, что-то комедийное, яркое. Это невозможно изменить – на каком бы языке не пели бы в спектакле – на итальянском, на украинском, на русском, – музыка остаётся та же, даже оркестровое звучание. 

«Свадьба Фигаро» – один из самых любимых спектаклей Моцарта. Он представлял персонажей музыкальными портретами. Если у Бомарше были одни персонажи, Моцарт их немного смягчил и идеализировал. Например, Графиня у Моцарта более музыкальна, чем у Бомарше.

Для оркестра есть какой-нибудь вызов в этой опере?

— Моцарт – это всегда вызов.

Почему?

— Когда мы слушаем Моцарта (и этот спектакль тоже), у нас возникает ощущение лёгкости и праздника. Технические и темповые сложности в исполнении говорят о том, что артисты не всегда способны это сыграть и спеть.  Моцарт безумно сложен для игры, но очень легко воспринимается. Никогда в жизни, слушая Моцарта, мы не можем сказать, что это сложно. 

Музыканты должны очень быть подготовлены технически. Если это опера, то нужно чтобы певцы владели разными палитрами и штрихами – были полностью подготовлены вокально. Очень бросаются в глаза интонации Моцарта. Если человек сфальшивит — на инструменте или голосом, то это моментально вызовет бурную реакцию в зале. Фальшь – это вообще и везде плохо, у Моцарта она воспринимается почти болезненно. И с ним безумно сложно любым ансамблям. В финале второго акта «Свадьбы Фигаро» все персонажи выходят на сцену. Если их исполнить максимально эффектно — это будут настоящие хиты. 

Пойдет ли украинский язык этой опере?

— Пока не понимаю. Это вечный вопрос: правильно или неправильно, что классическую оперу переводят на украинский язык? Половина думает, что это правильно, половина считает, что лучше оставлять текст в оригинале. Думаю, что должно быть и так, и так. Если человек захочет послушать в оригинале, то он пойдёт и послушает в оригинале. Другой, наоборот, хочет понимать то, о чём говориться, и он придет и послушает оперу на украинском. Нельзя ставить вопрос именно таким образом.

Что касается исполнения… здесь надо отталкиваться от итальянского языка. Моцарт вкладывал каждую ноту в текст. Все музыкальные скороговорки настолько «вписаны» в итальянский, что даже быстрые темпы становятся очень удобными для исполнения. Поэтому перевод для вокалистов — это вызов. С итальянского языка на украинский язык старались перевести максимально точно, но иногда скороговорки переведены с отступлениями от этого правила: много шипящих, глухих согласных приводят к тому, что проговаривать это все в быстром темпе неудобно (или невозможно), теряется темповая составляющая спектакля. 

С другой стороны, люди, пришедшие на спектакль, будут понимать, о чём идёт речь, особенно в речитативах, — вся завязка у Моцарта построена в речитативном жанре.

Если у Моцарта начинается мелодия отрицания, то мы должны это обязательно сохранить и в украинском языке, но у нас не всегда получается. Читаем — и очень красивый получается перевод, как только делаем из него музыкальный материал, он  не ложится. Музыка Моцарта была написана совершенно по-другому, да, у нас возникали неудобства.

Если попробовать намечтать будущее дирижёра Сергея Голубничего, чего бы вы хотели добиться? Каким оркестром дирижировать? Что бы вы хотели с ним записать?

— Я хотел бы записать несколько опер Моцарта в формате аудио- или видеозаписи.

С каким оркестром вы хотели бы это сделать?

— Хороших оркестров очень много. Я сейчас сотрудничаю с киевскими солистами, нашими музыкантами. В прошлом году мы с Андреем Бондаренко поставили оперу «Дон Жуан» в зале филармонии. Меня привлекает ощущение и понимание Моцарта этим оркестром. Они (и их технические возможности) очень близки к тому, что писал Моцарт. 

Через полтора месяца у нас с этим оркестром, «Киевскими солистами», здесь будет ставиться опера Андрея Маслакова «Волшебная флейта». Позже (в мае) мы ещё раз повторим «Дон Жуана» в Киевском академическом музыкальном театре для детей и юношества.

С Андреем Бондаренко?

—  И с Андреем Бондаренко.

Вы много работаете за границей?

— Часто бывают гастрольные турне. 

Вы согласны с утверждением, что в мире знают только двух украинских дирижёров: Кирилла Карабица и Оксану Лынив? 

— Кирилл и Оксана — выдающиеся музыканты. Они большим трудом  заслужили уважение в мире. Все было не сразу  – не сразу Оксана Лынив стала главным дирижёром Оперы и филармонического оркестра в австрийском городе Грац. Она долго работала в Мюнхене вторым дирижёром, ассистентом – набиралась опыта, училась. Она проделала громадную работу. У Кирилла был свой долгий путь.  Это сейчас у них есть агенты. 

У украинских дирижёров никаких агентов просто нет?

— Нет, у нас другая система, мы пока закрыты для этого. Украинские вокалисты уже набирают обороты, правда пока в европейских и международных агентствах агенты занимаются не их славой, а работой по контракту.

Но вокалистам уже проще?

— Безусловно. Дирижёрам и инструменталистам сложнее. Мне кажется, что сейчас открывается рынок, это только начало, и это большой плюс.

Текст: Вика Федорина

Фото: Эльза Жеребчук

• Когда: 13 марта в 19:00
• Где: Киевский академический театр оперы и балета для детей и юношества, Межигорская, 2

Главные действующие лица:

• Граф Альмавива — Евгений Малофеев
• Фигаро — Александр Харламов
• Графиня Альмавива — Виктория Осадчук
• Сюзанна — Анна Зарецкая
• Керубино — Анастасия Полищук