Две выставки Матвея Вайсберга открылись в Киеве одновременно. Одна — гражданский жест и  память. Другая — о Киеве и любви к нему. Матвей Вайсберг рассказал Kyiv Daily об обоих. 

«Дукат»

…Здесь выставлена серия «Чужие дома» и еще одно, недавнее мое высказывание, ну раз уж я такой серийный художник — и эти высказывания созвучны, Дома и Кладбища — это артикуляция одной темы, не могу сказать что поставил в ней точку, вопрос этот не закрыт, и закрыть его пока невозможно. 

В галерее Блок А — другое. Там Киев, более интимные, может, более лиричные вещи.

Давай поговорим о том, что прямо перед нами  — городок Жагаре. Когда я был там впервые, вышел на площадь и понял, что вокруг что-то не так. Вернее — все не так. Помнишь, мы говорили с тобой об этом? Я увидел местечко Шагала, — нет, не скрипачей, невест, сабак, коз-петухов… безлюдное местечко, хотя нет, люди вроде есть, но они похожи на космонавтов. Стоят отреставрированные дома, на домах таблички — о тех, кто в них жил. На том месте, где я вышел из автобуса, в октябре 1941 года было убито три тысячи евреев. Я не мистик. Но ощущения в тот момент внутри были невероятно острые. Я ходил, фотографировал эти надписи, жалею, что не сфотографировал все таблички. Я все время говорю об идее и импульсе этой серии, но главное в ней то, что в первую очередь  — это  живопись. Это тот способ риторики, который мне дан. Это картины, они самоценны. Нарратив к ним прилагается, я от него не отказываюсь. Тут меня интересует достоверность документа, истории, которую я могу пропустить через себя. Это как с прозой Шаламова — да, это потрясающей силы документ. Но в первую очередь — это великая проза. 

Я видел похожий документальный проект — это познавательно, это включает сопереживание, но это другой уровень включения и рефлексии.

Слева — «Птица над Биркенау» — давняя моя работа, после посещения Освенцима я на некоторое время перестал рисовать, не мог, подтверждая тезис Адорно. Там я тоже фотографировал, позже пересматривал снимки, мне показалось, что это грязь на матрице — оказалось, —  птица. При этом у меня было и осталось стойкое убеждение, что птиц там не должно быть. После я нарисовал эту картину — для меня это был некий анабасис, возвращение к живописи. 

Дальше был Острог, у меня снова было ощущение, что я узнаю эти дома, что я их  уже где-то видел, а я их видел в Жагаре — конечно, они другие, но и те же. 

Эти городки — место убийства людей.  Ты приезжаешь, читаешь эти таблички. И лучше так, лучше любая память, чем никакой. А люди не хотят об этом говорить. Что не помнят — не верю. И эта непроговоренность меня мучит. 

В Ивано-Франковске мне рассказали про озеро, которое примыкает к еврейскому кладбищу. Еврейское кладбище стоит абсолютно пустое — старые памятники унесли. Стоит один большой памятник, уже поздний, я положил туда свой камешек. И мне рассказали что раньше это  было не озеро, котлован. Убивали в  основном на этом заброшенном еврейском кладбище, а потом советская власть залила это все водой — и этого нигде нельзя найти, нет статей. Хотя все местные все об этом знают. Кладбища — это тоже чувствительная для тема, и опять же — прежде всего — это живопись, в ней есть  свой внутренний драматизм.   

Так получилось, что тут собраны «Чужие дома» и еврейские кладбища. 

Матвій Вайсберг. Чужі доми. / до 8 жовтня — Арт-фундація ДУКАТ, Володимирська, 5

Брейгель в галерее Блок А

Нидерланды — абсолютно плоская страна, где-то в ней Брейгель открыл для себя холмы и возвышенности.  И всю жизнь рисовал так, как будто он стоит сверху, идет вниз, и потом снова вверх. И в этом смысле Киев — город Брейгеля. Это было очень хорошо видно их окна моей мастерской. Этого уже нет, в смысле — окно есть, вида из окна — нет. Его застроили. И я пошел на Пейзажку «делать Брейгеля».

Второе мое высказывание в этой выставке — тоже совершенно киевское — «заваленные горизонты». Любой мало-мальски уважающий себя  фотограф, комментируя практически любое фото первым делом скажет: «тут у вас горизонт завален». На что я отвечу: любую линию на холсте  я проведу рукой точнее всех ваших фотообъективов. Потому что объективы — это  всего лишь техника. А у меня — глаз.

Начну по порядку: до меня в этой галерее была выставка Олега Тистола, шикарная. Он в ней совершенно гениально передал форматированную протяженность, скошенность быта. Мне понравилось. Я стал об этом думать.  Началось с мыслей. 

Потом я ехал по мосту Метро — увидел, что если завалить горизонт, получится передать ощущение движения и скорости. Дальше это было связано с внутренними переживаниями, так и вышла серия. 

Такие две совершенно разные выставки. 

Я мог бы сделать их и  десять. И все они были бы непохожи друг на друга. Я даже натюрморты стал рисовать. Как говорит мой друг Шерешевский — «красиво нарисовано».

Персональна виставка Матвія Вайсберга «Місто Брейгеля» / до 2 октября — Block A Gallery,  Бехтеревский переулок 14 A