Ави Авиталь — израильский музыкант-виртуоз, первый солист-мандолинист в мире, номинированный на «Грэмми» приехал на Фестиваль «Букет» и выступил с New Era Orchestra.
Мы смотрели, как вы приближаетесь, и я подумала, что два жителя Беэр-Шевы на одном фестивале в Киеве — это круто.
— А кто второй?
Давид Гроссман, правда он будет не лично, на фестивале представлена выставка иллюстраций к его роману «С кем бы побегать». Вы читали Давида Гроссмана?
— Конечно, и читаю. Он — один из моих любимых писателей и один из самых значимых писателей Израиля. А он переведен на украинский?
Да, переведен, но, к сожалению, мало, один роман для детей. Говорят, вы учились игре на мандолине у скрипача. Это правда?
— Правда, и за этим стоит необычная история. Мой первый учитель — выходец из Украины, скрипач-виртуоз, репатриировавшийся в Израиль в 1970-е годы. Когда он приехал в мой родной город, в Беэр-Шеву, он искал работу преподавателя по классу скрипки. Но в местной музыкальной школе ему сказали: «У нас для вас нет вакансии, у нас уже есть преподаватель скрипки. Если хотите, можете взять класс мандолины, с которым мы понятия не имеем, что делать. Представ перед таким выбором (класс мандолины или сидеть без работы), мой будущий учитель выбрал мандолину. Сначала он сам выучился играть на мандолине, как умел, а потом точно так же он учил меня и других детей.
А то, что он изначально не был преподавателем мандолины, обернулось для нас большим преимуществом. Потому что в его сознании мы играли на скрипке. Разумеется, мы играли на мандолинах, но он воспринимал нас как скрипачей, а уровень скрипичного образования в те годы был намного выше чем мандолинного, скрипичный репертуар был более взыскательным, чем мандолинный. И в конце-концов это пошло нам на пользу, потому что у него не было предвзятого восприятия мандолины, как «фольклорной балалайки» — таким образом он поднял мандолину до уровня мейнстримных оркестровых инструментов.
Это помогает смотреть на мандолину с удивлением?
— Да. В особенности потому, что мое образование основывалось на том, что важен не столько инструмент, сколько музыка. Важно искусство, а инструмент — это только «средство его производства». И мне кажется, это очень правильный подход, потому что ты не скован границами использования инструмента, и это позволяет мне смотреть на мандолину без предубеждения, потому что за всю историю своего существования имидж мандолины страдал из-за того, что ее воспринимали как аматорский инструмент, не подходящий для большой сцены. Я никогда не рассматривал мандолину подобным образом.
Вы начали заниматься музыкой в пять лет, потом выступили с оркестром в восемь. Вы рассказываете об этом так, как будто это такая норма — легкая прогулка. Было ли вам когда-нибудь по-настоящему трудно, настолько, что вы хотели бросить все?
— Разумеется, и неоднократно! Первое болезненное столкновение с реальностью у меня произошло после окончания музыкальной академии. Пока ты студент, ты учишься — ты часть определенной структуры. Но потом, когда я закончил Иерусалимскую музыкальную академию, нужно было начинать сольную карьеру, и это была довольно-таки пугающая ситуация, в которую попадает не только мандолинист, а любой музыкант. Сразу появляется вопрос «Что делать? Где работать?»
«Я люблю рассматривать все стили и жанры как диалекты одного языка — языка музыки. Мандолина хороша тем, что она раздвигает границы»
Но для меня, по моим ощущениям, все это было еще сложнее, потому что у меня не было примера для подражания, какого-нибудь первопроходца, который уже был известным, состоявшись как мандолинист-профессионал. Для мандолинистов нет международных конкурсов, как для пианистов или скрипачей, арт-директоры оркестров и импрессарио тоже не горели желанием заполучить солиста-мандолиниста.
Как бы ни было трудно, я научился смотреть на это, как на преимущество: мир классической музыки очень консервативен, а я мог предложить что-то новое, необычное и был этим очень горд.
Так и есть. Мир мандолинистов тесен — все мандолинисты, наверняка, знают друг друга, как и контртеноры. Вам нравится играть с кем-то в компании?
— Да. Чем еще мандолина интересна — она востребована в разных жанрах музыки. Например, мандолина очень популярна в Америке как блюграссовый инструмент, популярна как фольклорный инструмент в Бразилии, в Индии. Мне очень нравится Крис Тилли (Chris Thile), американский кантри-мандолинист, бразилец Мильтон де Оланда (Hamilton de Holanda), с которым мы как-то сотрудничали, для меня они — мои коллеги-кумиры. Что меня восхищает, так это то, что при помощи одного и того же инструмента можно сыграть абсолютно непохожие друг на друга произведения.
Какие вам интересны составы? Мандолина плюс гитара? Мандолина плюс, возможно, виолончель? Мандолина плюс, я не знаю, ситар?
— Это очень интересный вопрос, потому что когда ты играешь на мандолине в дуэте с другим инструментом, получается нечто совершенно новое. Например, я играл с аккордеоном, и в результате получилась совместная работа двух инструментов, у которых наслаиваются одновременно классический и фольклорный образы их восприятия. Поэтому, когда я выступал с дуэтом аккордеонистов, мы исполняли классические произведения, но в результате они приобрели отчетливо фольклорный оттенок, в хорошем смысле этого слова. Когда мы таким составом играем Бартока или Стравинского, они начинают звучать очень интересно.
Очень люблю играть вместе с арфой. Мандолина вместе с арфой немедленно приобретают барочное, салонное звучание. Получается очень элегантный, очень деликатный дуэт. Моцарт или Бах в этом варианте становятся особенно нежными и выразительными.
Мне кажется, мандолина — это инструмент-хамелеон. В разных жанрах, с разными инструментами она каждый раз раскрывается по-особенному.
Мандолина, так же, как и скрипка, бывает барочной, а бывает — современной.
— Разумеется. Я играю во всех жанрах. Я играю много барочной музыки: много Вивальди, много Баха, но в то же время я обращаюсь ко многим современным композиторам, чтобы они написали свое произведение специально для меня, как, например, концерт, который прозвучит сегодня вечером, абсолютно свеженаписанный концерт для мандолины с оркестром. Я не люблю ограничивать себя каким-либо одним жанром, или классической музыкой в целом — я успешно работаю с джазовыми коллективами, с балканскими фольклорными группами, я люблю рассматривать все эти стили и жанры как диалекты одного языка — языка музыки. Мандолина хороша тем, что она раздвигает границы.
Это вы раздвигаете границы. Когда заказываете музыку для мандолины современным композиторам, как вы объясняете , чего вы хотите добиться?
— Я всегда задаю им один вопрос: Какие ассоциации возникают у вас при слове «мандолина»? Ответы безумно отличаются друг от друга, потому что мандолина объединяет множество символов и отсылок к разным культурам, к разным эрам истории музыки. И каждый композитор, который пишет для мандолины, воспринимает ее по-своему. И для меня это страшно интересно, потому что таким образом я открываю для себя видение моего инструмента другими людьми, и то, как они это видение реализуют.
Что является вашей территорией: скорее, классика или, скорее, фолк, или тот же блюграсс или контемпорари?
— У меня есть два любимых жанра: разумеется, классика, которая составляет примерно 90% моего репертуара, а второй проект которым я серьезно занимаюсь — работа с израильскими джазовыми музыкантами. Они подпитывают друг друга. Например, классическая музыка уделяет много внимания деталям, нюансам, мастерству, динамике, синхронизации, которые ей свойственны, но ей не хватает спонтанности джаза, его нутряного чутья, его ритмического центра. И именно эти качества я люблю привносить из джаза, когда играю классику и, наоборот, мне всегда хочется добавить в джаз немного деликатности, изысканности, всех этих крохотных деталей из классики. Для меня очень важно существовать в границах этих двух опытов, которые, некоторым образом контрастируют друг с другом, но как музыкант я чувствую, как они подпитывают друг друга.
Я много слушала перед интервью ваши записи. Вам удается каким то образом удивлять слушателей. Это намеренно?
— И спонтанное и намеренное одновременно. Мне кажется, мои альбомы — это своеобразное отражение того музыканта, каким я являюсь на самом деле: каких-то вещей, которые меня интересуют в музыке и каких-то вещей, которые я хорошо умею делать и еще вещей, которые мне хочется показать другим. И для меня очень нормально играть контемпорари, потом Баха, потом джаз. Получившийся результат меня никоей мерой не удивляет, поскольку отражает внутреннюю сущность меня, музыканта. При этом я чувствую, что для каждого проекта я должен заново открывать и мандолину и себя лично. Я люблю принимать вызов, без этого нет развития. Всегда интересно посмотреть: а на что еще я способен?
С чего вы начинаете работу с новым произведением?
— Новые пьесы я люблю разбирать очень медленно, проиграть их раз, другой, думая о музыке а не о технических сложностях исполнения. Так я открываю для себя слой за слоем, мелодию, гармонию, ритм… Это очень интересно, потому что некоторые пьесы я играю вот уже двадцать лет, и каждый раз открываю в них для себя новые и новые уровни. Особенно, если речь идет о Бахе. Я могу двадцать лет играть Чаккону и каждый раз находить в ней какие-то новые потаенные смыслы, которых я не замечал все эти годы.
Что вам нравится слушать самому, даже если это не мандолина.
— Определенно не мандолина (смеется).
Известны ли вам имена украинских композиторов? Лятошинский? Барвинский?
— А я знаю фамилии, но должен признать, на этом мои познания и заканчиваются. Я сделал себе ментальную пометку: узнать побольше, открытия в этой области мне только предстоят.
Расскажите о своих мандолинах. Я знаю, что у вас есть мандолина Арика Кермана (Arik Kerman). А еще какие?
— Мандолина, на которой я играю сделана в Тель-Авиве Ариком Керманом, и это еще одна очень счастливая случайность в моей жизни. Как я уже рассказывал, когда я учился в музыкальной школе, наш учитель давал нам для игры на мандолине сложный скрипичный репертуар. Возможностей у масс-маркетовых мандолин для этого репертуара было недостаточно. Этим инструментам не хватало громкости, чтобы играть с оркестром, не хватало оттенков, не хватало экспрессии. И вот мы встретились с Ариком Керманом, у которого было созвучное с моим видение мандолины. Он создавал свои мандолины не в соответствии с традициями, но хотел сделать этот инструмент очень высококачественным, способным передавать все тонкости и оттенки исполняемого произведения. Он создал и сейчас продолжает создавать превосходные концертные мандолины. На своей я играю с 1998 года, но мы с Ариком до сих пор работаем вместе, чтобы переизобрести мандолину, как инструмент. Кроме того, пьесы, которые я исполняю, особенно написанные для меня, написаны именно для этой конкретной мандолины, которую создал Керман.
Чем обьяснить растущий интерес к мандолине во всем мире?
— Я не уверен, но полагаю, что находясь в западноевропейской традиции исполнения классической музыки, имея в анамнезе весь огромный западноевропейский репертуар, в наше время сложно прийти в концертный зал и услышать что-то новое. Я люблю прийти и послушать 4-ю Симфонию Брамса в чьем-нибудь новом исполнении, я делаю это каждый год, что, само по себе хорошо. Но все равно остается желание открыть для себя что-то новое. И, думаю, мандолина несет в себе этот потенциал новизны. Это не то, что можно услышать каждый день. Многие слушатели, приходящие на мои концерты, слышат мандолину впервые в жизни. Наверное, поэтому в наши дни можно наблюдать возрождение интереса к мандолине. Она дает возможность испытать новые ощущения, не выходя за рамки классики.
Так появляется секта любителей мандолины.
— Авиталь смеется
Расскажите о вашем сегодняшнем концерте на «Букете»
— Это мое третье выступление в Украине, и все три раза я выступал с Татьяной Калиниченко и New Era Orchestra. Это оркестр, который я люблю, который близок моему сердцу, я каждый раз наслаждаюсь, когда играю с этими музыкантами, поэтому я безумно рад приезжать к ним в Украину снова и снова. Сегодня мы услышим три произведения, которые очень сильно отличаются друг от друга, и некоторым образом определяют собой масштаб моих музыкальных предпочтений: новый концерт итальянского композитора Джованни Солимы, совсем-совсем новый, написанный в прошлом году, очень ритмичный, исполненный энергии; мы играем Вивальди, к которому я люблю возвращаться вновь и вновь; и израильскую песню, написанную моим любимым композитором Матти Каспи, для которой New Era Orchestra специально заказал аранжировку для мандолины, оркестра и джазового трио у украинского композитора Артема Рощенко.
Текст: Вика Федорина
Фото: Алина Гармаш
Благодарю за перевод Помощника по вопросам культуры посольства государства Израиль в Украине Светлану Тяпину.
