Вспоминает Сергей Святченко — это, буквально, мемуар. Пишет о детстве. Об ответственности художника, о формальной эстетике…, словом, — монолог о детстве, жизни и работе художника, фикшн и нонфикшн.
Мое (Вики Федориной) вступление к третьей главе воспоминаний Сергея Святченко:
Boyhood дословно означает «мальчишество». Новая глава воспоминаний Сергея Святченко — о молодости, но именно — мальчишестве — музыка, мода, сбор яблок, Соловки, творчество. Во все времена были юноши-бунтари, мечтатели, поэты (или художники), они стремились изменить мир и добиться всего на свете. Получится ли у Сергея Святченко осуществить хотя бы часть им задуманного или мир перекроит его под себя?
Сергей Святченко. Продолжение
Увлечения, Студенчество
Примерно в 7 -8 классах я понял, что буду архитектором. Осознание этой замечательной профессии, которую я получил по наследству от своего отца, привело к непреодолимому желанию стать хорошим специалистом. С самого начала обучения на архитектурном факультете и до настоящего времени, я всегда считал свое архитектурное образование подарком судьбы и бесконечно благодарен всем моим архитектурным учителям: Тицу Алексею Алексеевичу, старейшему профессору, учившему еще моего папу — за знания по истории архитектуры и искусства, Сергею Эммануиловичу Петрову и Юрию Алексеевичу Плаксиеву — за возможность видеть их живописные работы, бесконечно очаровавшие и вдохновлявшие меня. Виктору Леонидовичу Антонову, «сумасшедшему» теоретику архитектуры, моему любимому учителю и научному руководителю моей диссертации, перевернувшему мой мир в архитектуре и искусстве вверх ногами. И, конечно, моему отцу, терпеливому и талантливому учителю, передавшему мне в руки творческое начало этой профессии. Огромное им спасибо. Я не стал архитектором, я стал художником. Но я не художник, я АРХИТЕКТОР, умеющий хорошо рисовать, писать, фотографировать, делать коллажи и еще многое другое.
Лето 1969 года, Харьков, страшная жара, я поступаю в институт. Харьковский инженерно-строительный институт, ХИСИ. Его архитектурный факультет считался одним из лучших в Советском Союзе и поэтому конкурс был большим. Расположенный в самом центре города на улице Сумской 40, этот памятник архитектуры конструктивизма с особенной широкой входной лестницей, расположенный в курдонере от линии застройки, как прием парадной пространственной композиции, внушал все необходимые чувства Альма–Матер.
Уйти в темноту и застыть Бежать не догнать Плыть не доплыть Это так же естественно Как выйти на свет Бежать и догнать Плыть и доплыть Это резерв времени в нас Где все имеет свой собственный вес Который может быть очень тяжелым А может и нет
Последние три года школьного обучения я занимался в специальной художественной школе при «Доме архитектора», которая подготавливала желающих поступать на архитектурный факультет по специальной программе. Преподавал рисунок и живопись профессор Кравец Владимир Иосифович, блистательный колорист, прекрасный талантливый художник, а дома параллельно, я выполнял регулярные задания моего отца. В основном это были гипсовые постановочные геометрические композиции, которые я рисовал почти всегда в последний момент перед приходом родителей с работы, когда уже в проеме входной двери стоял Вова Островский с футбольным мячом в руках.
«…Иду, иду, тени остались и все…»
Контингент поступавших на архитектурный факультет был разным. Это были мы — только что закончившие школу молодые люди, были отслужившие армию и поступающие по производственным квотам, и иногородние. Разношерстная публика разного возраста (некоторые в солдатской «дембельской» форме) сидела за мольбертами в аудитории и рисовала голову Гаттамелата и гипсовый орнамент. А голову и орнамент «рисовать» нельзя было ни в коем случае, это было грубой ошибкой и некоторым абитуриентам, начинавшим рисунок на чистом листе бумаги, приколотом кнопками к мольберту, с губ или носа предлагалось немедленно прекратить и прийти поступать на следующий год. И голову, и орнамент надо было «строить», да еще так, чтобы все карандашные линии построения были видны, а уже потом на них нанизывалось так называемое «мясо». Мои регулярные занятия в художественной школе и дома не прошли даром, я получил ожидаемую пятёрку. Я был счастлив. Сдав успешно математику и русский язык, я был зачислен на первый курс архитектурного факультета.
Уже по прошествии многих лет в Дании, без видимых на то причин, я научил всех своих детей и внуков, как и с чего надо начинать рисунок головы, хотя ни один из моих детей архитектором или художником не стал. Может, станут внуки, будем мечтать.
Деканом факультета был, прошедший Вторую мировую войну разведчик, человек принципиальный и жесткий, хорошо знавший свою работу. Дверь в его кабинет была оббита коричневым дерматином с диагональными крестообразными полосками, прибитыми к двери гвоздями с большими золотистыми шляпками и стеклянной табличкой черного цвета на которой золотыми буквами стояла надпись: «Декан факультета Дундич Евгений Иванович». Я не могу сказать, что она внушала нам страх, но каждый раз проходя мимо этой двери ты как-то невольно подтягивался и осанка становилась ровнее. Помню, когда я был задержан милицией с иностранными пластинками и мое дело было передано в деканат для отчисления, он спас меня, после долгой беседы, выписал мне «строгий выговор с предупреждением» и я продолжил обучение.
Осень. Сентябрь 1969 года. Я в группе А24. Чувствую себя принадлежавшим к высшему обществу: «голубая кровь», я архитектор, я поступил, я себя люблю. Вокруг любовь, девушки-архитекторы, новые друзья, свобода, рок-музыка, и… КОЛХОЗ!!! ( Колхоз —предприятие, созданное для коллективного ведения сельского хозяйства в СССР).
В Советском Союзе было правило, поступившие в вузы студенты должны были отправляться в сельскую местность и помогать своим бесплатным трудом сельскохозяйственной отрасли. Место сбора отъезжающих студентов архитектурного факультета было назначено у входа в общежитие Института на улице Артема. Там же нас ждали автобусы. Путь лежал в село «Пыльное» Харьковской области на уборку яблок. Это радостное и беззаботное, но уже взрослое время входило в нас, не спрашивая и не предупреждая. Мы работали с 8.00 утра до 15.00 дня с перерывом на обед. Остальное время — свободное время в течении месяца. Все новое — новые друзья, новая обстановка, необыкновенная бескрайняя природа, пахнущая осенней травой и сеном с бесконечными просторами и туманами, без родительских глаз, без контроля.
Приехавшие в октябре, обветренные, загорелые и «другие», мы разошлись по группам и приступили к освоению профессии под названием АРХИТЕКТОР.
Вор Достань кирпич и глину Лопату и ведро Сложи замажь заклей Построй себя согласно представлению о том кто Я А ночью после представления Ты украдешь в себе тот клей кирпич и глину и Многое другое и Вынесешь во двор. А разложив и спрятав вместе Потом крадясь на цыпочках домой Ты вдруг увидишь на стене 17 букв: Интеллигентный вор
Время, выделенное нам на освоение профессии в течении пяти лет, пролетело очень быстро. Мы стали ходить на концерты первых харьковских рок-групп, игравших «живьём» песни «The Beatles». Они смотрелись со сцены такими стильными и свободными в ширине своих расклешенных брюк, мы учились танцевать «твист» под музыку Chubby Checker на гибких пластинках с видами города, тогда фильм Андрея Тарковского «Зеркало» перевернул мое эстетическое представление о мире, а стихи его отца, Арсения Тарковского, подтолкнули меня обратиться к поэзии.
Я стал увлекаться модой. Достать в то время 501 LEVIS или джинсовую куртку было очень сложно. Я же просто выменивал интересующие меня хорошие вещи на «архитектурные услуги» африканским и арабским студентам-архитекторам, у которых эти вещи были. И они, эти вещи, даже пахли по-другому, каким-то особенным запахом, незнакомым на территории Советского Союза! Я старался быть модным. Я был модным. Я всегда любил и сейчас люблю стиль в одежде. Уделяю этому много времени и средств. Стараюсь быть индивидуальным в своем выборе одежды. Уже будучи в Дании я три раза получал титул «Best Dressed Man in Denmark» по опросу журнала «Euroman». Датское центральное телевидение DK2, «канал культура», в 2014 году, сняли документальный фильм «Датские уникальные иконы стиля. Сергей Святченко».
А тогда мы все хотели быть модными и «хиповыми», отличающимися и выделяющимися от других. Приближался конец движения «хиппи» (1965 – 1971) и мы всячески, как только могли, спешили успеть поучаствовать в этом празднике истории, таким близким нам по духу, стилю и энергии, даже несмотря на то, что жили мы тогда за «железным занавесом».
Июль 1970 года. Вдвоем с моим лучшим другом Вовой Островским мы решили отдохнуть в спортивном лагере Харьковского института инженеров коммунального строительства. Этот лагерь находился в сосновом бору под Харьковом, в нескольких километрах от районного центра Чугуев. Место назывались Фигуровкой. Мой папа, работая в этом институте, обеспечил нас путевками на 21 день. Обычно отдыхающие жили в деревянных домиках на двоих. Мы же выпросили большого размера зеленную брезентовую палатку. Хотелось хоть как-то имитировать Вудсток, который прошел за год до этого, о нем много говорили. (Вудсток — один из знаменитейших рок фестивалей прошедший с 15 по 18 августа 1969 года на одной из ферм городка в сельской местности Бетл штат Нью-Йорк, США. Событие посетило около 500 тысяч человек, а среди выступавших были The Who, Jefferson Airplane, Дженис Джоплин, Creеdence Clearwater Revival, Карлос Сантана, Джими Хендрикс, Ten Years After и многие другие).
Выбор именно палатки был не случайным. Она, по нашему мнению, должна была находиться несколько в дали от общих глаз, ближе к главной дороге и символизировать свободу и независимость, давать возможность громко слушать музыку, ложиться спать, когда мы хотели, беспрепятственно и неконтролируемо принимать гостей в любое время. Единственная проблема заключалась в том, что, когда мы ее установили, обнаружили полное отсутствие электричества. Что делать?
Ведь мы договорились с нашим одноклассником Игорем Диордицей, что он на время отдыха даст нам магнитофон. Его магнитофон назывался «Комета 201», голубого, бежевого и серого цвета, считался лучшим советским магнитофоном в «чемодане», то есть переносным и имел две скорости 9 и 19. Скорость 19 считалась лучшей по звучанию. А так как мы и минуты не могли прожить без музыки (именно там, в лагере, я впервые услышал голос Дженис Джоплин, гениальной исполнительницы так называемого «белого блюза», рано умершей он передозировки), — для нас этот вопрос был одним из самых важных. Для подключения магнитофона был найден и использован удлинительный кабель длиной около 35 м, и мы смогли провести в нашу палатку электричество, для освещения была использована настольная лампа. Таким образом, жизнь под музыку и уют был обеспечен. На палатке мелом были написаны лучшие песни Битлз, которые мы постоянно слушали. У нас собиралось много гостей, часто на выходные приезжали наши друзья из Харькова, многие, зная о существовании «зеленной исписанной палатки» на краю дороги приходили к нам вечером в гости слушать музыку, просто пообщаться, вечером ходили на танцы, (слово «дискотека» в нашем лексиконе еще не присутствовало), играли в футбол, купались в речке, катались на лодках, три раза в день хорошо питались в столовой на веранде, в общем, замечательно отдыхали. Это были незабываемые дни юности.
P.S Песню Ball and Chain из альбома CHEAP THRILLS,1968 года настоятельно рекомендую послушать, что бы знать что такое «белый блюз».
Интересными, неожиданными по месту прохождения были летние архитектурные практики. Одна из них мне запомнилась особенно. Примерно в конце второго курса нам объявили, что в этот раз мы едем в Карелию, на Соловки, выполнять обмерочные и чертежные работы комплекса Спасо-Преображенского Соловецкого монастыря — на Соловецком острове в Белом море, Архангельской области. Монастырь был построен построен в камне в допетровское время, в 1420—1430-х годах.
При советской власти на территории монастыря действовал первый в СССР исправительно–трудовой лагерь особого назначения, действовавший с 1920-х по 1930 годы, он был создан для для изоляции и перевоспитания особо опасных политических и уголовных преступников. С того момента до нашего посещения там ничего не изменилось.
Советский космонавт Юрий Гагарин 12 апреля 1961 года стал первым человеком в мировой истории совершившим полет в космическое пространство, наша группа студентов–архитекторов из Харькова через 10 лет летом 1971 году специальным указом Министерства высшего образования СССР впервые в советской истории была направлена в Соловецкий монастырь с целью выполнения архитектурных обмеров и дальнейшей передачей выполненной работы по назначению для реставрации комплекса. Руководителями были назначены наши преподаватели Петров Сергей Эммануилович и Тиц Алексей Алексеевич. Я был рад, что едет Петров, он всегда много рисовал, и это всегда стимулировало и подталкивало не отставать в этом него. Я старался всегда быть ближе к нему во время выбора им места на природе, он вдохновлял меня свой техникой рисунка и выбором цветов.
Поездка к месту назначения была долгой, но интересной. Сначала несколько дней на поезде, природа за окнами драматически менялась в сторону суровости; потом — на военных катерах по воде на остров. Плыли в ужасный шторм, холодно, тошнило, было даже как-то боязно. Но — доплыли. Жили мы в условиях приближающихся к экстремальным, в монашеский кельях, спали на полу на еловых подстилках, питались в основном гречневой кашей в столовой и работали ежедневно, обмеряя здания и делая чертежи. Потом была выставка с обсуждением. Нас хвалили. Невероятные восходы и закаты, приливы и отливы моря, огромные камни-валуны, суровая природа и архитектура русского севера, холодное Белое море, на фоне величественного разрушающего монастыря, с его страшными подземными ходами и камерами предназначенных для осужденных, бесчисленные настенные надписи-кричалки, напоминающие о Сталинском времени производили впечатление с одной стороны ужасающе-пессимистическое, а с другой — необыкновенно позитивное. На этой практике я сделал самое большое количество акварелей и гуашей. Может, только профессор Петров сделал больше.
Небольшое поселение постоянно живущих на острове людей в небольших деревянных домах, — в основном, это были бывшие заключенные и их семьи, поколениями жившие здесь. Запомнился деревянный причал, добротно сделанный, далеко уходящий в море. К нему часто подходили огромные белоснежные лайнеры с иностранными туристами, совершавшими круизы по Белому морю. Старик с большой белой седой бородой, в морской фуражке и поношенном военном кителе, вероятно не простой судьбы, регулярно встречал эти пароходы и долго молчаливо стоял, провожая их взглядом. Однажды я подошел к нему, стал рядом. Огромный белый корабль находился неподвижно примерно в метрах 500 от нас, так что мы могли видеть движение пассажиров.
И вдруг с палубы с огромной силой на весь остров я услышал песню «My Sweet Lord» Джоржа Харрисона из его только что вышедшего нового альбома «All Things Must Pass» Шум моря, чайки и бескрайнее пространство воды. Это был театральный, неожиданный и незабываемый финал. На следующий день мы уезжали.
После практики я и мои друзья-архитекторы Саша Титарев, Игорь Емец и Сережа Пушкарь поехали в Ленинград, остальные поехали в Кижи и потом домой, в Харьков. Ну это уже — другая история.
Собирая звёзды на пальцах Как белый снег на траве. Перебирая воздух в губах Холодных как лёд Ты выплюнешь всё Слоистой водой И поплывёшь как бездомная рыба во тьме А еще разрешишь всем встречать свет вчерашний И звёзды не на земле а на твёрдой прозрачной Серебряной воде
После 3 курса началась специализация, и я стал «гражданским архитектором». Последние два года задания и проекты были связанны с проектированием гражданских объектов, по отношению к другой специализации, студенты которой проектировали промышленные здания и сооружения. Что касается моего архитектурного обучения, оно проходило достаточно комфортно, у меня был гениальный педагог Виктор Леонидович Антонов, мои архитектурные проекты были на хорошем уровне, так как в них были и мои, и его идеи. У меня были хорошая графика и рисунок. Поэтому я решил свой диплом выполнить «не тушью», как было принято, а в «карандашной технике» остро оточенным грифелем, показать все нюансы проекта на 10 досках. Получил «отлично»
Помню, все сидели по своим «пространствам» закрытыми досками или просто фанерой с необыкновенным спонтанно созданным примитивным уютом и творческой естественностью. Многие «стены» этих пространств были увешены плакатами любимых героев от Хемингуэя до Битлз.
Слушали магнитофоны. Хорошо помню крутили часто Карцева и Ильченко «АВАС» и др. Я слушал тогда Тома Джонса.
Мой любимый архитектор — Ле Корбюзье — гениальный французский архитектор швейцарского происхождения, пионер архитектурного модернизма и функционализма, художник и дизайнер
вдохновивший своими идеями и творчеством многие поколения архитекторов по всему миру. В своей книге «Лучезарный город» 1933 года он сформулировал
«Пять отправных точек современной архитектуры».
Великий постулат модернизма, азбука архитекторов. Однажды, на четвертом курсе я сдавал экзамен по истории архитектуры Алексею Алексеевичу Тицу, легендарной личности в архитектурных кругах. Доктор искусствоведения и архитектуры, заведующий кафедрой, он преподавал общие вопросы истории архитектуры и истории архитектурного чертежа, поставил мне на экзамене по «Истории архитектуры» четверку! С одной стороны, четверка это неплохо, но идти к отцу (они хорошо знали друг друга) с «четверкой» не хотелось.
Я решил испытать удачу. Я обратился к Тицу: Алексей Алексеевич, я домой с «4» по истории архитектуры не пойду, дайте мне шанс получить «5». Немного подумав, — а Тиц был ярким представителем интеллигенции старого поколения, сказал: Вы берете любой билет на столе и отвечаете на последний вопрос. Отвечаете на «5», ставлю пятерку.
Я взял билет, последний вопрос гласил: «Пять отправных точек современной архитектуры». Я знал ответ, я готовился.
На моем рабочем столе слева стоит модель виллы «Савой» в Пуасси под Парижем, сделанная датской фирмой «LEGO». Наиболее иконические объекты мировых памятников архитектуры они делают до мельчайших деталей из маленьких пластиковых элементов в серии «Lego Architecture». В этом небольшом игрушечном здании и реализованы все пять принципов, они напоминают о моей тогдашней пятерке.
Символично, что эту модель LEGO я получил на свой день рождения, от своего сына Филиппа, работающего тогда в этой легендарной датской фирме. Эти принципы современной архитектуры, как и мою историю, знают мои дети. Если их разбудить ночью, все трое без единой запинки назовут их. Теперь и вы их узнаете:
- ОПРОРЫ-СТОЛБЫ. Дом на отдельных опорах!
Раньше дом был забит в землю, в темных и зачастую сырых местах. Железобетон дает нам отдельные опоры. Теперь дом в воздухе, высоко над землей, под домом сад, на крыше дома тоже сад.
2. КРЫШИ-САДЫ. Железобетон –это новый материал, позволяющий создать совмещенную кровлю здания –плоскую крышу. Раньше дом имел пирамидальную крышу, сейчас крыши-террасы и на них сад.
3.СВОБОДНАЯ ПЛАНИРОВКА. До сих пор стены здания были его несущими элементами, планировка дома полностью зависела от стен. Применение железобетона допускает свободную планировку. Этажи больше не будут отделяться друг от друга словно отсеки. Отсюда-большая экономия жилого пространства, рациональное использование каждого кубического сантиметра, большая экономия материальных средств.
4.РАСПОЛОЖЕНИЕ ОКОН ВДОЛЬ ПО ФАСАДУ «ЛЕНТОЧНОЕ ОСТЕКЛЕНИЕ».
Окно один из важнейших элементов дома. Новейшие средства раскрепостили окно, железобетон произвел революцию и окна могут быть протянуты вдоль всего фасада, от одного его конца до другого. Водосточные трубы прячутся во внутрь здания, освобождая фасад, делая его чистым и привлекательным.
5. СВОБОДНЫЙ ФАСАД. Опоры устанавливаются вне плоскости фасада, внутрь дома, свободно расположены внутри помещений. Наружные стены могут при этом быть из любого материала — легкого, хрупкого или прозрачного и принимать любые формы.
В 2000 году ко мне в Данию приехал мой учитель Виктор Леонидович Антонов, прошло 25 лет со дня окончания института, и я пригласил его быть куратором моей выставки «Катарсис» в Архитектурной школе в г. Архусе. Выставка была связана с архитектурой. Я наслаждался нашей совместной работой, как в студенческие годы, прислушивался к учителю, не забывая «проталкивать» и свои идеи. Мы сделали замечательный выставочный каталог, лаконично называющийся «КАТАРСИС».
Все было сделано в высшей степени профессионально: и организация подходов к выставке, организация внутренних пространств, инсталляций, видео, зоны Тарковского, но особенно уход с выставки, где по замыслу Антонова, и должен происходить Катарсис, очищение искусством! На зрителя обрушивался водопад моей абстрактной живописи объединенный общим цветовыми и композиционным решением под названием «Медленный свет эмоций».
Большие, 2х2 метра холсты он расставил в два уровня — пять сверху и пять снизу на длинном, 10-метровом деревянном столе, точно, как мой диплом в 1975 году, только сейчас это была чувственная живопись, вместо архитектурных подрамников. Он был счастлив.
В конце выставка цитата из Стефана Цвейга о вспышках детства, «закрывала» за нами дверь.
19 июня 1975 году я получил диплом Б-I № 612107 архитектора по специальности архитектура и был направлен по распределению в проектную группу Главного архитектурно-планировочного управления города Харькова ГЛАВАПУ. Наша проектная группа при Главном архитекторе города, тогда им был Эрик Юрьевич Черкасов, находилась в большом здании «Харьковпроекта» на проспекте Ленина, на пятом этаже и занималась проектированием объектов социального обслуживания и благоустройством города. Там же, в кабинете главного архитектора, проходили градостроительные советы, утверждающие те или иные здания и сооружения в городе. Председателем этого совета
некоторое время был мой отец. Благодаря составу совета и моей работе в ГЛАВАПУ, я знал многих замечательных архитекторов Харькова, сделавших для города много интересных проектов.
Об этом — в следующей главе «Работа архитектором с окладом 110 рублей плюс 13-я зарплата в размере месячного оклада».
