Однажды кто-то сравнил Севу Новгородцева с Солженицыным: мол,  оба били в одну глухую стену — и пробили. Сева очень удивился сравнению, а я — нет. 

По крайней мере, для одного-двух поколений он сыграл ту же роль, что Солженицын — для всех поколений. Только сыграл легко, весело, иронично. То, что Сева продержался на «Би-би-си» — чудо. Его проморгали. Я объясню. На «Би-би-си» — традиционно высокие профессиональные стандарты. Ключевое слово корпорации — баланс, равновесие. Ведущий не должен высовываться, должен всегда оставаться в тени приглашённых в передачу персонажей — от министров до бомжей. Тех, кто высовывается, — либо выгоняют, либо они сами уходят. Джордж Оруэлл ушёл, матерясь и корча рожи. Любимца английской радиопублики, драматурга, писателя Джона Пристли вышибли пинком. А Севу проморгали: работал он в диковинной Русской службе, что-то болтал о песенках, а когда заметили, что он чересчур высунулся, было уже поздно — в России он стал национальным героем, а священные коровы закланию не подлежат.

Ещё могу засвидетельствовать, что Сева — человек великодушный. Даже в самые мрачные времена он получал по полсотни писем в неделю. Однажды в эту стопку затесалось одно письмо, адресованное мне, кажется, о передаче по письмам Джеймса Джойса. Сева принёс мне письмо и добавил: «Меняю на триста своих». Ещё я помню, как Сева с восхищением рассказывал об английских стареющих диск-жокеях «Би-Би-Си», как эти супер-профессионалы развлекают своих сверстников, потому что за молодёжью им не угнаться, и какие они в эфире расслабленные, и какой это высший фейерверк, точность до секунды — вводят, выводят, без малейшего напряжения, в общем, полёт, которому надо учиться всю жизнь… Сева научился. Летает – без малейшего напряжения — до сих пор, хотя и не так часто.

Игорь Померанцев