Словесный портрет художника В. Шерешевского авторства М. Вайсберга*

Шерешевский — ироничный художник. Но — не язвительный. За его ироничностью стоит острый, быстрый ум. 

Его интервью всегда приятно читать,  потому что они ясные, в хорошем смысле этого слова, читаешь, и понятно, чем он занимается. 

Редко можно встретить человека, который так любил бы дело, которым занимается. 

Шерик — человек весьма сомневающийся, как и любой нормальный человек. 

По отношению к себе  он в достаточной мере критичен, что тоже редкость. Себя он и ценит, и ругает по гамбургскому счету.

Такой художник как Шерешевский, я имею в виду масштаб личности —  это всегда игра в долгую. Он — не только про удивить, а про все, что обещает живопись. Это такая же игра в долгую, как большая поэзия.

Шерешевский — традиционный живописец и он,  безусловно, — современный художник. 

Его фразу «это я гениально нарисовал» все слышали. К вопросу о гениальности: это наша внутрення РХСШовская игра в гениальничанье. «Старик, это не гениально. А это — гениально». Вроде — смешной подход. Мы относились к этому всерьез и не всерьез. Как угодно. Но разговоры о гениальничании не кажутся ни глупыми, ни просто смешными — они имеют под собой некую основу, вот, есть некая планка, система координат, уровень. И с этим уровнем  у Славика все в порядке. 

Научиться словоблудию — можно. Научиться рисовать «как Шерик» нельзя. 

В отдаленном будущем о нашем времени будут судить в том числе и по картинам Шерешевского. В это будущем будут и его «Плебейсцыт», и все остальные свидетельства. 

Шерешевский — впечатлительный, романтичный и добрый. Он может искренне чем-то восхищаться, забывая о здравой критике. 

Когда Шерешевский, глядя на свою работу говорит: «О, сегодня Рембрандт (или Репин) отдыхает»…. для Шерика мастерство — важный ориентир и  критерий. 

У Шерешевского был «роман» с Ван Гогом, выставка называлась «Ван Гог и я» — Вангогия. В юности он вообще напоминал Ван Гога. 

Потом у него был «роман» с Пушкиным. Его Пушкиниана — это было очень хорошо. Я помню — лежит Пушкин на снегу, ноги 45 или 48-го размера, картинка называется «На смерть поэта», а надпись на ней «это пиздец». Потом началось отчуждение от русской культуры, отчуждение не вообще, а как от своей в данный момент. 

И кораблики у Шерешевского  замечательные, я хорошо помню первый — с надписью на борту «Владислав Шерешевский». 

Шерешевский меняется, у нас мастерские рядом вот уже 20 лет, я его уже долго вижу. 

Он говорит о себе, что воспитал несколько поколений покупателей. В каком-то смысле, это важная вещь. Он дружит со своими покупателями. Он вообще — умеет дружить.  

Кроме страсти к рисованию нас с ним объединяет любовь к футболу. 

Ему очень идет бабелевское слово «жовиальность» в смысле «я все хочу — увидеть, съездить, сделать, — успеть». Он — невероятно социальный тип. 

Его мастерская — это штаб, к нему все идут пить кофе. А когда он уезжает, в мастерских тихо и пусто.

Шерешевский — образцовый трудоголик.

Он — моя совесть. Каждое утро, когда я задерживаюсь, он звонит мне и спрашивает: «Ну что, ставим прогул?»

* Разговор по случаю открытия выставки В. Шерешевского в «Барвах»