Разговор с Ромой Бахаревым, фронтменом Bahroma.

Последний  альбом Bahroma «Дом» вышел в 2017-м, у группы был трехлетний перерыв после коллективного ухода из неё музыкантов Юрия Нацвлишвили, Дмитрия Крузова и Александра Баринова. Они ушли из-за разногласий с фронтменом, Романом Бахаревым. 

Рома Бахарев рассказал Андрею Мирошниченко о том, как преодолел тяжелую депрессию и создал социальный проект, помогающий другим, а также об экологии, войне и настоящей поп-музыке.

Хочу начать наш разговор с обращения к прошлому: что у тебя происходило? Что такое депрессия и как с ней можно справиться?

— К чему я пришел — так это к тому, что нужно быть свободным от навязанного чужого мнения. Самооценка побеждает страх. Я отдаю себе отчёт в том, что где-то я точно такой же, как «все», но я не боюсь быть один или примкнуть к оппозиции. Это вообще самое важное — не бояться. Страх убивает.

В 36 лет я обнаружил себя в ужасной долговой яме, без группы, не знал, где я, кто я, и что у меня есть. Я, взрослый парень, мужчина, шёл по улице и плакал от безысходности и отчаяния. Тогда казалось, что это конец всего. Меня сжирали вопросы о бессмысленности жизни и мысли о самоубийстве. Я словно потерялся в тёмном лесу, не имея ничего, кроме психологической зависимости от наркотиков. Я просто занимался страшным саморазрушением. В какой-то момент я понял, что про депрессию нужно говорить. Как же здорово, что есть компетентные люди, которые могут помочь — психотерапевты. Я повторял как мантру такие слова: «Я не боюсь, не бойся и ты». Я говорил эти слова одновременно и своей девушке, и себе, и всем людям в мире. В итоге в большей степени я ответил на все свои вопросы самостоятельно.

Кроме того, есть забавная и скорее второстепенная история, как мы с другом поспорили на музыкальные инструменты, что не будем употреблять наркотики целый год, от 1 января до 1 января. Такой себе New Year’s resolution в формате пари. Вот уже 10 месяцев я держусь, и это даёт мне столько сил. Я замечательно ощущаю себя, могу всем управлять и создавать новое.

У меня были проблемы с наркотиками, серьёзная депрессия и унылая прокрастинация. Я многое пережил и переосмыслил. Теперь в музыке мне удалось выразить тему сложных историй и страхов, показать, чего боятся люди и что с этим делать. Но для этого нужно было сначала помочь самому себе. Я стал более открытым и свободным.

И я понял, что способен кому-то помочь. Вернее, не только я, а целая команда врачей и других профессионалов. И помочь конфиденциально! Мы основали проект tellme.com.ua. Специалисты по когнитивно-поведенческой терапии беспрерывно помогают сотням людей, попавших в беду: беженцам из Крыма, с востока Украины, из Беларуси, жертвам домашнего насилия, бездомным… — всем, кому нужна помощь. Это колоссальная работа по поддержке, невероятно изнуряющая морально и эмоционально. Каждый день помощь продолжается, и продолжается поиск инвестиций для проекта. Его подхватил ТСН, многие известные персоны стали амбассадор/ами/ками: к примеру, супернастоящая и искренняя Alyona Alyona. Я счастлив и горд быть к этому причастным, и рад, что этот процесс развивается.

В апреле 2021-го ты выпустил миниальбом «Ъ». Расскажи про него и про свою задумку трилогии из миниальбомов. Каково планировать и работать с большими проектами?

— Для меня музыка — это альбомы, так было с детства. Я не стремлюсь к простоте, делая одноразовый TikTok-продукт. Я против того, чтобы всё расжёвывать. Сегодня за тебя всё сделают, помогут проглотить, ещё и запить дадут. Для меня важен думающий слушатель, а вкус воспитывается сложными произведениями.

Забавно, что рокеры считают меня поп-исполнителем, а поп-сцена — рокером. Получается, что я чужой среди всех. Но на самом деле я чувствую себя органично в том, что делаю, а делаю я музыку в широком понимании и без привязки к жанрам. Мне нравится думать, что люди могут просто слушать, чувствовать её и рефлексировать, не запариваясь над категориями. 

На счёт больших проектов всё очень просто. Поскольку мир нереально быстрый, даже самый значительный инфоповод иногда живёт не больше суток. Контент проносится и пропадает, мне же хочется продлить его, дать погрузиться в свою музыку. Время так быстротечно! Я проснулся, а уже суббота, а уже зима, а уже и мне 40 лет. Хочется растянуть свою видимость, хочется длиться и быть услышанным. Первый альбом трилогии, кажется, получился довольно мрачным, отличающимся от всего того, что я делал раньше.

Да, однозачно. Даже клипы более обволакивающие, экзистенциальные,  эксперементальные. Чёрно-белая эстетика в «Совести»  напомнила драмы Ингмара Бергмана. 

— Это та новая планка, которую я себе задаю и радуюсь, когда преодолеваю её. Второй альбом будет называться «Ь», будет более лирическим, и я точно представляю, какие песни там окажутся и почему. Я верю в них, потому что знаю, что если плачу во время создания, то песни получаются.

Выход второй части трилогии намечен на начало ноября этого года. В нём 5 песен, как и во всех остальных миньонах. Мне это слово нравится больше, чем название миниальбом, потому что миньон — не мини, он самодостаточный. Вообще говоря, миньоны — это малые сборники из двух-пяти песен; в своё время именно их выпускали такие классики, как Шаляпин и Вертинский.

Как карантин и запрет массовых мероприятий повлиял на концертную деятельность и живые встречи с публикой? Каково тебе пришлось как музыканту?

— Людям искусства в Украине тяжело живётся. Раньше у меня была амбиция стать последней каплей, которая упадёт и сразу же изменит все правила игры в культурной индустрии. Я считал правильным жертвовать своими силами, комфортом и временем и мотивировать команду делать то же самое, потому что верил, что это важно и необходимо. Но на самом деле, это невозможно.

Однажды мы готовили концерт в Сумах, и я решил дать каждому человеку, купившему билет, возможность привести своего друга. Такая себе схема 1+1. В итоге всё равно было очень, очень мало людей. И это в городе с мизерной конкуренцией мероприятий, развлечений и досуга. Мне казалось, я могу поменять что-то, но когда у людей нет запроса на культуру, одному этот запрос очень тяжело сформировать.

В свою очередь, государственная культурная политика во многом далека от действительности; часто она лишь выстраивает преграды и делает тебя дураком. Национализм в такой грубой форме, по моему мнению, просто не работает. Как многие сейчас говорят, нельзя снять реалистичный фильм про Киев, в котором все будут говорить на чистом литературном украинском языке, если на самом деле добрая половина жителей города говорит по-русски. 

Для меня концерт — это вознаграждение за процесс. Всё, что перед ним, а именно муки творчества, запись, сведение, мастеринг — прелюдия перед кульминацией. Концерт — это как день рождения, он даёт столько энергии, что после него я могу целые сутки не спать! 

Этим летом мы были в Запорожье на фестивале ZOUND. Там был шикарный line up, выступление вышло потрясающим! Аудитория, положительные отзывы — а всё потому, что каждая нота выверена, каждое слово на своём месте. При этом ощущается динамика, всегда хочется сделать лучше, превзойти себя. 

Расскажи про клип «Маяк», над которым вы работали вместе с Лерой Яскевич. Как вообще случился такой тандем?

— У меня пёстрая история коллабораций: от хип-хоп авантюры, за которую я благодарен Yarmak, и фита «Секс Наркотики Рок-н-ролл» с Женей Галичем из O.Torvald, до тёмной аранжировки с Катей daKooka и постоянной взаимоподдержки с моими давними друзьями OFLIYAN из Харькова. Спонтанный фит с Лерой Яскевич стал большой и чудесной удачей. Мы познакомились с ней благодаря Мише Козыреву на дне рождения телеканала «Дождь». Мы разобщались, шутили, фоткались и пели под гитару. А спустя какое-то время я искал нежный женский вокал для контраста с собственным голосом и вспомнил про Леру! 

Клип «Маяк» — это история про то, как нам малой кровью и в основном на энтузиазме удалось сделать что-то хорошее. Эта песня лежала у меня довольно долго, и я никак не мог найти нечто, чтобы она зажила. А потом появилась Лера, и я сразу же понял, что её голос — это то самое. Будучи в разных, хоть и близких точках мира, мы с командой сняли отличный клип, в котором, как мне кажется, удалось создать и передать смыслы.

Давай теперь перейдём к твоей ежедневной жизни. Ты ведь живёшь в Киеве со своей семьёй, верно?

Я бы сказал, что Киев — один из моих домов. Любимый и потрясающий город, но не единственный. Хотя бы потому, что родом я из Тореза. Однако я вообще не привязываю себя к географии. Будь эта тайга, Греция или Куба, всё зависит от наших намерений и желаний. Мы не обязаны быть замкнуты в одном месте. Если я хочу быть услышанным и реализованным, я буду там, где почувствую, что это возможно. Главное — воспитывать себя, где бы ты ни был, потому что всё начинается с гармонии, когда ты нужен сам себе.

После депрессии я понял, что следует жить только свою жизнь. Надо действовать, не бояться реализовываться и отвечать за свои ошибки. Нечего ждать, не на кого рассчитывать. Поэтому у меня появился новый вопрос о собственных амбициях: «Что я могу дать своей дочери?». Это философский вопрос про будущее, которое увидит Фаина благодаря мне. Дочка для меня — точка отсчёта и критерий важности того, что я делаю. 

А пока что в моей семье мы уже 3 года сортируем мусор и возим его на станцию No Waste Ukraine. Когда только начинали пытаться к этому прийти, поразились, сколько же двое (теперь уже трое) человек производят отходов и сколько что разлагается. Это ужасает и формирует ответственность прежде всего перед собой и перед дочерью. Легкомысленная позиция «на мой век хватит» очень слабо работает в мире скотобаз, мусорных полигонов, истребления рыбы и животных, промышленных загрязнений и прочего. Мы должны остановиться, перестать быть потребителями, паразитами, приспособленцами. 

У меня есть стойкое предчувствие, что в 2030-ых случится какая-то грандиозная техногенная катастрофа. Либо экологический коллапс, потому что сейчас всё к этому идёт, либо большая война между кем-то из таких игроков как США, Россия, Китай или Индия, либо всё вместе, что скорее всего. Страх в том, что люди научились убивать друг друга очень быстро и массово, поэтому по всему выходит, что в ходе такого замеса нам всем хана.

Сейчас многие об этом говорят как о вероятном сценарии. А расскажи ещё про практику сортировки мусора? Как такой подход меняет сознание?

— У меня есть несколько историй про мусор, которые в своё времени изменили мировосприятие. Во-первых, это первый в моей жизни концерт в Европе — Radiohead в Кёльне в 2011 году. Я не мог поверить в 2 вещи: в безлимитные соусы (смеётся) и что посетители, уходя, сдавали всю пластиковую посуду из-под фастфуда и стаканчики. Ещё и возвращали себе 1€! Это казалось фантастикой. 

Во-вторых, история моих родителей, которым пришлось эмигрировать для достойной жизни. Проживя большую часть жизни в Торезе, в Германии они узнали про Pfand и начали сортировать и сдавать мусор. Помню эту невероятную мысль: «Мои родители сортируют мусор!».

Хочется, чтобы и мы к этому стремились, но складывается ощущение, что в культурном аспекте нас только начинают зачинать. И то, есть регресс, есть дичь вроде стадного инстинкта и замещения ценностей. Мне часто больно наблюдать, как клич большинства убивает всякий шанс на лучшее. 

Хочу спросить о твоём отношении к войне на востоке Украины и о том, как конфликт повлиял на твою родину? Можно ли что-либо исправить и чем-нибудь помочь в таком обществе, как сегодня?

— Я должен сказать, что все люди разные, и разные они везде. Всюду есть готовые помочь и всюду есть ублюдки. Я пытаюсь верить в лучшее и жить надеждой, так уж устроен человек. Хочется верить, что справедливость будет восстановлена, если такое вообще возможно. Но покажет ли время что-нибудь, сделает ли вещи ясными? Не знаю. Если честно, мне кажется, что лучше не будет. Бюрократия, грязная и наглая пропаганда, травля, враждебность. Какая роль совести во всём этом? Я не знаю. В живых у меня — четверо из одиннадцати парней-одноклассников, включая меня. Мои родители — переселенцы. У них несколько лет были проблемы с Пенсионным фондом Украины и социальными выплатами, нужно было ходить и доказывать, что ты человек, что ты украинец, что ты имеешь право на существование. Даже с адвокатом им так и не помогли в Киеве,  поэтому они переехали жить в Германию.

Я не терплю позиции «не знаю правды, но примкну к большинству». Для меня жизненно важно иметь собственный взгляд, ответственность и критически анализировать происходящее вокруг, тем более происходящее с тобой, твоей семьёй и твоим домом. Тот, кто стреляет — плохой человек. Он не думает и руководствуется правилами войны, которые не изменились со времён Каменного века. В это смысле 2014 год и «все эти события» стали очередным проявлением ужасов человеческой природы.

Текст: Андрей Мирошниченко