Владимир Губа —  ученик Лятошинского и Штогаренко. Автор симфоний, кантат, камерной музыки; органных, вокальных и хоровых произведений, — он писал их «в стол», его симфонические и фортепианные сочинения никогда не исполнялись.  

Кроме «такой» музыки он писал музыку к радиоспектаклям и кино, — всего к более сотни фильмов. 22 декабря Владимиру Губе исполняется 80 лет.

В начале лета в Национальной филармонии прозвучала авторская программа пианиста Евгения Громова, фортепианный авангард 1960-х: никогда не звучавшая ранее музыка Владимира Губы,  Леонида Грабовского, Евгения Станковича, Освальдаса Балакаускаса, Валентина Сильвестрова. В начале 2019-го в филармонии пройдет концерт Евгения Громова «Каскады и консонансы», Каскады (1-3) Балакаускаса и консонансы Владимира Губы.

Прошедшим летом мы поговорили с  Владимиром Губой о том, каково это — слышать свои произведения к концертном зале.  

Расскажите о своих впечатлениях о прошедшем концерте.

— Мои композиции были представлены весьма достойно. Особенно неожиданной для меня была трактовка последнего произведения, «Поголос». 

Для меня были немного спорными параллели с Бартоком, на мой взгляд, ничего общего с ним  нет. Это легко доказывается, допустим, пишем слово «Э-н-е-и-д-а» — мелодия может состоять из семи нот. У меня вся композиция построена на трех нотах. 

Если говорить о не моих произведениях, а о других, например, Сильвестрова,  ряд его произведений последних лет… как бы это сказать… вот представьте, стоит памятник, и за ним можно спрятаться.

В тени памятника?

— Да. Но это так, если сильно обобщить. Затронуты те сферы, которые обжиты для восприятия и не рискуют вызвать отторжение, недоумение. 

Что еще?… На мой взгляд, после исполнения произведения, чтобы дать устояться впечатлениям, надо делать небольшие паузы. 

Когда музыканты в конце исполнения сочинения выходят и возвращаются — они делают это намеренно?

— Конечно. 

И еще: произведения надо объявлять. Да, есть программки, Громов со мной не согласен, говорит, что объявлять не модно, но есть момент, связанный с концентрацией внимания: нам зачитывают название, происходит обнуление впечатления, и дальше звучит следующее произведение. 

Что меня поразило до глубины души: зал был полон. Хотя не было афиш и объявлений. Это было радостью. Это большой успех Евгения Громова, значит, его притяжение работает. 

Громов кстати, меня удивил и невероятно обрадовал: оказывается, 27 января он будет играть концерт, он сыграет меня и Освальдаса Балакаускаса. Конечно же, где-то в глубине сидит эгоистическое, однако контролируемое мною желание, чтобы играли только меня, мою музыку.

Из моего (вероятно) будет сыграно произведение, достаточно эпатажное, я записал его название, и забыл. Первое название было: «Шаги за стеной», второе название сейчас вспомню. К нему было два эпиграфа,  первый: «Забыть сейчас, что есть глаза  и уши». А второй  — украинского неизвестного поэта: «І страх, яким ви нас душили, нехай за горло схопить вас».

Бумеранг

— Точно! Может быть, надо дать такое название. Если бы Громов его исполнил, был бы шок. Это произведение, которое не имеет…. ну вот смотрите, классические произведения относят к столетиям — «Главное произведения такого-то столетия…». О моем произведении я могу нескромно сказать: столетия будут меняться, оно будет перемещаться вместе со столетиями. Может быть, Громов его исполнит, если не в этом концерте, в другом. И конечно, я очень, очень благодарен Громову. Ему надо беречь себя. 

Если вернуться к июньскому концерту, — на нем была сыграна музыка поколения. Что можете сказать об этом?

— Я рискну сказать, и сразу обвиню себя в необъективности: все-таки надо всегда равняться на шедевры, для меня любимейшие — Шуман, Шопен, Шуберт, в которого я влюблен, Сергей Прокофьев, Рахманинов (но не весь, фортепианные концерты), Рамо. В них, кроме музыки есть высочайшей магнетизм. А тут… есть отстраненность, демонстрация прекрасного владения приемами. А это все должно быть незаметным, естественным. Должен быть незримый контакт, а так — просто рассматриваешь, как у организма, погруженного в себя и свои рефлексы.

То что мы услышали — это первое исполнение нашей музыки (моей музыки, я скажу о себе). Я ведь мог и не дожить до этого момента. 

Вы следили за музыкой Сильвестрова, Грабовского?

— Да. Именно, следил, но не сопереживал.  

Текст: Вика Федорина

ФОТО:  Павел Мазай