Авангардист среди консерваторов и консерватор среди авангардистов; украинский венгр, пишущий «румынский рок»; академический виолончелист, дирижирующий в окровавленной рубашке пятью исполнителями на ложках и кастрюлях. Да кто же он такой?
Золтан Алмаши (*1975) — композитор независимой Украины. Он начинал ещё в середине 90-х, когда принял решение к своей исполнительской виолончельной карьере всерьёз присоединить сочинение музыки. За прошедшие после этого 25 лет Украина прошла несколько фаз цивилизационных игрищ. Были и адаптации советского наследия к европейским стандартам, и прорастание архаизма, и попытки слияния с Россией. Мало кто из украинских композиторов настолько буквально отразил это всё в своём творчестве, как Золтан.
Давно уже киевлянин, Алмаши первый этап своей карьеры провёл во Львове. Но, кажется, добропорядочно-австрийский (или польский?) дух Львова не так сильно причастен к созданию Золтана, как западноукраинская природа и грибы. Золтан — настоящий грибник. Грибница, как вы знаете из работ Делёза и Гваттари, не имеет центра и не занимается скучной симметрией и иерархизацией. Она адаптируется и прорастает, где хочет, где нужно. Плевала она на наши представления о порядке.
У Золтана было несколько возможностей примкнуть к европеизирующим тенденциям в украинской музыке. А одна возможность так и вовсе стать европейским композитором, поехав учиться в Голландию. Но нет. Неизменно Алмаши выбирал Украину, как он её чувствует. Тут следует разобраться в украинской идентичности: нам помогут первые две минуты «Камерной симфонии» Золтана.
Деловитое, цивилизирующее, городское начало. Но нет. Проклёвывается что-то лирическое, сентиментальное. Кардиоцентрическое, как бы мог кто-то сказать. То есть сердечное. Есть ли у гриба сердце?
Будучи виолончелистом, Золтан органичен во многих воплощениях классической музыки: соло, струнный квартет, камерный ансамбль и оркестр. Будучи нелицемерным, живым, сохранившим способность и желание удивляться, Алмаши вынужденно находится в противоречии. О чём речь?
Ну как же: с одной стороны провинциальная, нафталинная, не слишком требовательная к качеству исполнительская среда. Инерция, угрюмость, пошлость. А с другой стороны вспыхивают инициативы это всё поменять. Ансамбли, агентства. Связи с европейскими институциями. Давайте проводить мастер-классы, писать самую прогрессивную музыку из возможных. Да, вспыхивают такие инициативы и — гаснут. Потому что государству это не нужно, потому что настоящего цивилизационного выбора элиты не совершают. Мы не с теми и не с этими, но мы охотно имитируем движение пару-тройку лет, чтобы почувствовать себя нужными и наколядовать хоть сколько-нибудь денег.
Как в таких условиях быть Золтану Алмаши? И строить, и ломать с одинаковой серьёзностью и честностью. Не скрывая своих сомнений.
И безнадёжность инерции старых систем, и истерические позывы временных новых компенсируются, простите, вечными ценностями. Кроме упомянутой выше природы это, конечно, непосредственно классическая музыка. Паттерны, из которых она состоит, её жанровая структура, удовольствия от музицирования. Золтану есть за что держаться.
Классическая музыка предполагает определённые принципы развития, доставшиеся нам от великих симфонистов. Кролики — это не только ценный мех, а классическая музыка — это не только красивый материал и берущие за душу мелодии. Это ещё и мотивное развитие, архитектоника, расчёт. В Золтане же грибница побеждает хорду (центральную ось, позвоночник). Поэтому, как правило, развитие во времени музыки Золтана напоминает, скорее, полухаотичный захват территории, нежели чертёжный план.
Симфония «Остров» (2010)
В Украине принято говорить о карнавальности. В отличие от многих других, Золтан, аппроприируя (то есть присваивая, приспосабливая) Другое, играет честно. Никаких масок, дистанции, притворств. Поэтому часто, слушая Алмаши, можно увидеть осколки больших нарративов, доставшихся нам от цивилизации: модерна (Сибелиус), польского авангарда, киномузыки. Это не полистилистика Шнитке, не сюрконвенционализм Шиманьского, не эзопов язык Шостаковича. Тут надо всё принимать на веру без кавычек и условностей: и материал, и эмоции, и интенсивность, и лакуны (паузы, зависания).
Не очень-то похоже на современную классическую музыку, да? Быть бы Золтану рокером или поп-артистом или рэпером. Там бы эта искренность и прямота и непосредственность могли бы не так сильно выпадать из привычного. Но нет. Нужно быть сосредоточенно ковыляющим пингвином с полярным сиянием за спиной.
Иногда честное приспособление, я бы даже сказал, честное сосуществование с Другим приводит к неловким ситуациям. Вот, например, кусочек то ли американского минимализма, то ли музыкальной заставки к телевизионной передаче о животных. А, может, фольклор? Не Леонтович ли прячется со своим «Щедрыком» в тёмном углу? Но часть-то называется «техно». Что это значит? Притворство? Да нет, вы же слышите, музыка честная, правдивая. Это мимезис — подражание увиденному, воспроизводство, символизация впечатлений. Но не как у наскальных художников: те занимались мимезисом природы. Нет, Золтан занимается мимезисом культуры, быта, городских джунглей, мировой деревни. И даже сквозь «техно» честно и упорно прорастает, как грибница сквозь бетонный столб, заунывный контрабас — с совершенно неподходящей музыкой. Да, неловко. Но очень правдоподобно.
Любители непротиворечивости и элегантности тут могут потеряться. Музыка Алмаши непредставима без непричёсанности, косолапости и наивности. Она антигламурна. Не развлекательна. Совсем не легка. К счастью, она в достаточной мере красива и ярка, чтобы нравиться и завоёвывать симпатию аудитории. Может, и ваши симпатии?
Купить и послушать альбом Золтана Алмаши «Путь и иллюзии» для виолончели соло.
Текст: Алексей Шмурак
Фото вверху Христины Мороз
