Сегодня день памяти Эдуарда Багрицкого (1895—1934), поэтического голоса Одессы ХХ века.

В лермонтовской «Тамани» честный контрабандист Янко едва не утопил руками ундины Печорина. Янко не боялся ни бури, ни тумана, ни береговых сторожей. В конце повести он садится в лодку, и ещё долго при свете месяца мелькает его парус между темных волн. Этот парус приплыл в повесть «Тамань» из строфы Александра Бестужева-Марлинского: Белеет парус одинокий, Как лебединое крыло, И грустен путник ясноокий, У ног колчан, в руке весло. А куда делся Янко? Он приплыл в стихотворение Эдуарда Багрицкого, друга писателя Валентина Катаева, «Контрабандисты»:

По рыбам, по звездам 
Проносит шаланду: 
Три грека в Одессу 
Везут контрабанду. 
На правом борту, 
Что над пропастью вырос: 
Янаки, Ставраки, 
Папа Сатырос.

Янаки – это Янис. От него рукой подать до отуреченного казака Янко. Но главный контрабандист стихотворения Э. Багрицкого – сам поэт. Коньяк и чулки он конфисковал у Р. Киплинга (в киплинговском стихотворении «Песня контрабандиста» вместо чулок – «кружева для дамы»). Багрицкий знал английский и среди прочих английских поэтов переводил Киплинга. Занятие поэзией сродни контрабанде. Самым великим контрабандистом был Шекспир. Он и его современники бесцеремонно присваивали чужие тексты, сюжеты, целые главы векописей. Одна из причин анонимности Шекспира – его старание не оставлять отпечатки. Следопыты нашли и идентифицировали влияния и заимствования в наследии барда, но сам он виртуозно уходит от филологической погони. Кого ещё можно назвать контрабандистом? Думаю, А. Пушкина и его «преступную группировку». Он отважно грузил отечественную поэзию и прозу брегетами, ростбифами, панталонами, дуэлями, командорами, маврами, эпическими и драматическими жанрами, ямбами и хореями, сонетами, эпиграммами. Его хватали за руки таможенники во главе с адмиралом Шишковым, но он всякий раз ускользал, потому что дышал полной грудью и бежал на раздутых парусах.

 
 Угрюмых тройка есть певцов —
 Шихматов, Шаховской, Шишков.
 Уму есть тройка супостатов —
 Шишков наш, Шаховской, Шихматов.
 Но кто глупей из тройки злой?
 Шишков, Шихматов, Шаховской.
   

Но кто глупей из тройки злой? Шишков, Шихматов, Шаховской. У меня тоже есть личный опыт преступной деятельности такого рода. Моя первая повесть называется «Читая Фолкнера». На родине дальше самиздата она не пошла. Ну и слава Гермесу, который, как известно любому писателю, покровительствовал обманщикам и ворам. Но есть у меня опыт и менее игривый. Однажды на допросе в киевском КГБ следователь напомнил мне, что на третьем курсе университета я «распространял и популяризировал модернистскую литературу», в частности, написал курсовую работу о романе Джона Апдайка «Кентавр». Я нагло захохотал следователю в лицо и немедленно перешёл в контратаку: «Вы читаете газету «Правда»? Апдайка в «Правде» называют «выдающимся писателем-реалистом!». Следователь, майор Янис, не подал виду, но смутился: «Ишь какой борзый, – сказал он, – статью 201-ю знаешь?». Уже дома я полистал Уголовный кодекс УССР, статью нашёл: «переміщення через митний кордон України культурних цінностей, отруйних, сильнодіючих, радіоактивних, вибухових речовин, зброї та бойових припасів».

Такой высокой оценки мои опусы больше не удостаивались, хотя и по сей день я остаюсь честным контрабандистом.

Игорь Померанцев