Премьера «Кайдаши 2.0», открывшая четвертый сезон независимого «Дикого театра», вполне могла бы победить на конкурсе сочинений «Как я провел лето».
Худрук театра Максим Голенко и его команда сочиняли-репетировали не в душном Киеве, а в селе Сорокотяга Черкасской области (их работу в арт-резиденции поддержал Украинский культурный фонд). Первый спектакль сыграли там же, в сельском клубе, на сцену которого не ступала нога профессионального драматического актера. Кстати, местным спектакль понравился.
«Кайдаши 2.0» — это ремейк Натальи Ворожбит по классической повести Ивана Нечуя-Левицкого «Кайдашева семья». В 2020-м этот же сюжет появится в формате 12-ти серийного телесериала от StarLightMedia на канале СТБ. Уверена, что по законам жанра на экране Кайдаши будут больше похожи на обычных людей. Потому как в «Диком театре» герои напоминают едкие карикатуры. Десятилетие из жизни типичной сельской семьи превращено в гротескную сатирическую сагу и упаковано в лаконичное сценическое пространство: железная кровать, длинный деревянный стол, сеновал и перевернутый навзничь шкаф-комната. Бедно, тесно, неуютно. Жутковато. Зато привычно и узнаваемо. От этого еще страшнее.
Те, кто видел «Вий 2.0» авторства этого же тандема Ворожбит— Голенко, возможно, отметят сходство — снова украинское село в эпоху нового средневековья. Мне кажется, «Кайдаши 2.0» получились иными. В спектакле «Вий 2.0» мы смотрели на себя глазами двух заезжих швейцарских туристов, которые каждые пять минут обалдевали от нашего колорита — в «Кайдашах 2.0» уже нет таких фильтров. Тут мы смотрим на самих себя, корчим смешные и глупые рожи перед зеркалом, изучая собственные черты лица. Изменилась ли украинская семья за два столетия? И да, и нет. Максим Голенко, как всегда, мастерски уходит от однозначного ответа, оставляя поле для интерпретаций и домыслов.
В этом спектакле, как и в предыдущих работах, режиссер с неослабевающим упорством изучает национальную трансформацию, (проходящую с переменным успехом): «совка» как бы нет. Но вот он здесь, в полный рост: в ностальгии Кайдаша по колхозу и фильму «Девчата», по стабильной жизни при вечно светящейся «лампочке Ильича». 90-е тоже вроде как закончились. Но осталась любимая олимпийка с лампасами, которую Карпо носит как военный китель – хоть на танцы, хоть на свадьбу. 2000-е тоже пронеслись, оставив поколение Мелашки – эта девочка-подросток в украинском народном костюме самозабвенно исполняет на каком-нибудь этно-рок-фестивале «украинскую народную» «Сіла птаха на тополю».
Поколения меняются, рождаются новые Кайдаши, но лучше почему-то не становится. Все так же не хватает денег и счастья в личной жизни. Все так же бытовуха убивает любовь, если можно назвать любовью брутальные заигрывания, загулы и залеты. В какой-то момент, не выдерживая семейного уюта в крохотной хате впятером, Мотря взрывается и кричит, дескать, зачем же так жить, если можно жить по-другому. Наверное, можно. Но навязчивым рефреном в спектакле звучит как бы ответ на этот (как бы) вопрос. Время от времени, глуша самогон и даже иногда его смакуя, нет-нет да и скажет кто-нибудь: «Мочой воняет». «Шо?» — тут же встрепенется местная бабка-наливайка, она же народная целительница. «Та ничё, норма-а-ально» — отзовется сначала Кайдаш, а потом и Карпо.
Действительно, здесь многое, несмотря на всю нелепость, кривизну и вонь, «нормально». То есть заурядно и даже сносно. По крайней мере, так искренне считают герои спектакля. Даже дети Карпа и Лаврина, растущие сиротами при живых родителях, вписываются в определение этой «нормы». Почему так? Да потому, что у Кайдашей атрофирована способность жаловаться на жизнь. Именно эта особенность и позволяет им эту жизнь проживать. Обыденный стоицизм, граничащий с жестокостью, исключающий слабость и сомнения, по сути и есть их главная семейная черта, обеспечивающая непрерывность рода. И вот рядом с семейными фото висит портрет Шевченко с лысиной и усами, под ним стоит телевизор с непрекращающимся шоу «Вечерний квартал». Кайдаш молится на Шевченко и залипает в телевизор – у нас в крови еще одна удивительная способность – не замечать абсурда подобных жестов.
Спектакль играют разные актерские составы – и это удачный повод понаблюдать за лабораторией создания ролей. Сергей Солопай (Кайдаш) и Татьяна Лавская (Кайдашиха) более грозные и непримиримые, чем Александр Ярема и Виталина Библив, у которых все-таки юмор побеждает сатиру. Но выбирать на самом деле сложно. Наталья Кобизкая и Ирина Ткаченко — две разные, но просто непревзойденные Мотри, с характером и потаенной болью. Юрий Радионов играет в Лаврине атавистический романтизм, который время от времени пробивается непонятно откуда, а Феликс Аброскин, наоборот, подчеркивает все проявления нежности как непозволительную слабость. Владимир Гладкий — сильный, но глупый Карпо, которому все время не хватает собственного мнения.
Не удивительно, что Карпо как раз и станет первой жертвой русской пропаганды. Потом начнется война на Донбассе. Братья будут ссорится и спорить. Как принято с бессмысленными аргументами и издевательским «так почему ты не в АТО?» — эту фразу Карпо выкрикивает пару раз, срываясь на мерзкий фальцет. Но упрек окажется напрасным. Лаврин, когда станет уже совсем невмоготу терпеть неудавшуюся семейную жизнь, упакует в рюкзак пару горстей груш и отправится воевать. Не потому что он любит родину, а потому что его самого некому больше любить. Это отчаянное решение сбежать от реальности — единственная слабина героя за весь спектакль. Эту слабость почему-то хочется считать проявлением ответственности — пусть даже ответственности неосознанной.
Текст: Ирина Чужинова
- Когда: 19 сентября
- Где: Сцена 6, Довженко-Центр, ул. Васильковская, 1
