Историк архитектуры Борис Ерофалов о главных достижениях авангардной мысли в украинской архитектуре.
Футуризм как стиль – абсолютно дореволюционное явление. Он стал предтечей и началом советского, выразительного и громкого, конструктивизма. Одно из первых отечественных зданий в конструктивистских формах появилось, как ни странно, не в Харькове, а в Екатеринославе в 1911 году – Общественное Собрание архитектора Александра Гинзбурга – настоящий футуристический экспрессионизм! Сейчас в крутейшем клубном доме квартирует нищая областная филармония.
Однако основной украинский конструктивизм все-таки появился в Харькове. По нескольким причинам. Как и Екатеринослав-Днепропетровск, Харьков промышленный город. К тому же в 1920-е годы в Харькове угнездилась столица советской Украины, там и происходило основное строительство, в Киеве же его было очень мало: редкие конструктивистские клубы, замечательный Дом Врача архитектора Алёшина, ж/д вокзал Вербицкого…
Я о конструктивизме, хотя вопрос – о футуризме. Когда мы говорим о каком-то новом течении, то речь идет, по большому счету, о моде (начиная с Возрождения). Все эти стилистические шатания – маньеризм, романтизм, барокко и все его ответвления, классицизм, неоклассицизм, всякие виды эклектики – это всё «мода». Считается, что первый манифест футуризма написал итальянец Маринетти. Ключевыми словами у Маринетти были «скорость» и «машина», для него это значило примерно одно и то же. Все очаровались железной дорогой, автомобилем, аэропланом и прочими вещами «из будущего».
В начале ХХ века Киев был модным художественным центром: по улице Львовской – электрические провода и звенит трамвай… Кандинский, Малевич, Ермилов, Богомазов, Бурлюк, Экстер, Архипенко, Курбас, Татлин – многие имена вошли в историю авангарда. Всё это называлось футуризмом. Но лишь до Первой войны, точнее – до большевиков. Потом мир рухнул и перевернулся, и «футуризм» оказался «в прошлом». Но истоки конструктивизма – в футуризме.
В 1920-е одними из самых ярких фигур киевского авангарда были братья Фёдор и Василий Кричевские. Василий дал замечательные архитектурные образцы. Но поскольку погода в Киеве была «не строительная», то его основные творения оказались интерьерными, например, правление ВУАН на Владимирской, где нынче проходная позорного КГБ/СБУ. Если встать лицом к великолепному зданию Земства архитектора В. Щуко, справа будет особнячок, у гэбистов там что-то вроде проходной. Интерьер этого дома Кричевский и разделал «под орех» в кубистически-конструктивистско-украинском духе. Крепкая школа. Тенденция, начиная с Георгия Нарбута, ярко выражена в украинской графике. Скошенные углы окон и дверных проемов, жесткий геометризм и узор из треугольников – так называемый фрактал Серпинского. Когда равносторонний треугольник делим на всё уменьшающиеся ячейки, получаем изящную сетку, которая множится до бесконечности. На похожей решетке строится украинский подсолнух и надуманный киевский герб в виде каштана (однако «киевский» ли каштан?).
Украинский авангард очень мощно проявился и в литературе, и в театре, и в кино. В 1920-х Вербицкий построил грандиозную кинофабрику ВУФКУ там, где сейчас киностудия А. Довженко. Украина выдавала кинопродукции на экспорт больше, чем Москва и Питер вместе взятые.
Авангардисты, а затем и соцреалисты, истово ругали всё, что было до 1917 года, модерн и эклектику. Однако «в старину» все были стилизаторами. Все архитекторы, яркий пример Владислав Городецкий, работали «в стилях»: и в ар-нуво, и в готике, и в греческом. Например, у Городецкого есть свой «храм в Пестуме» – Украинский музей со львами. Все эти стили в той или иной степени имеют пластику ар-нуво, у нас неудачно прозванную «модерном». В целом это была эпоха ар-нуво. В 1910-е начинается реакция, в моду входит классицизм. Якобы этому способствовали юбилеи, 300-летие дома Романовых и 100-летие войны 1812 года. Но это не совсем так, черты классицизма в модерне начинают проявляться в конце 1900-х: в Киеве построили «небоскреб» Гинзбурга, который имеет много общего с клубом Гинзбурга в Екатеринославе (как говорится, эти Гинзбурги «даже не однофамильцы», один архитектор, другой – кошелек-застройщик). В киевском небоскребе по-конструктивистски тянутые окна, но ампирный декорум. Однако ампир столетней давности, наполеоновский или александровский, тоже «футуризм», потому что возник в эпоху Великой французской революции. Тогда в парижской Эколь де Боз-ар архитектор Булле начал изобретать здания как чистые геометрические формы гигантских размеров и прослыл выдающимся мегаломаном. Например, его проект памятника-планетария «кенотаф Ньютона» представляет собой сферу диаметром 150 метров.
В 1915 году предельные футуристические формы сочинил киевлянин Казимир Малевич. Он выступал и как теоретик, и как художник. «Супрематизм», то есть «наивысший» накал страстей и чистой формы – это его придумка. Вслед за Малевичем проуны, объемные конструкции из простых геометрических фигур, стал рисовать Эль Лисицкий. Свои «проуны» есть и у Малевича – якобы «архитектурные» композиции сложены из прямоугольных блоков в каком-то безвоздушном пространстве. Ни верха, ни низа, можно и с ног на голову поставить. По-моему, это ликвидация основного принципа архитектуры – тектоники – которая вся о гравитации, о том, что есть притяжение земли и люди ходят вертикально, а не пресмыкаются, аки черви в грязи. Тектоника говорит о том, что человек обращен к небу и к Богу, как горящая свеча. В архитектурном ордерном, то есть упорядоченном, строе имманентно присутствуют понятия «верха», «низа», «тела», «напряженной работы».
Но в те же «футуристические» времена такие архитекторы, как Иван Фомин или Иосиф Лангбард (оба, кстати, питерцы), будучи тонкими модниками, никогда не отходили от классицизма и даже придумывали своеобразную «пролетарскую дорику» (в Киеве есть их знаменитые работы). А в 1930-е уже все были вынуждены пойти по этому пути, создавая фантастические формы, поженившие классику и авангард.
Один из не признанных гениев этого периода архитектор-график Яков Чернихов, москвич из украинской Екатеринославской губернии. Он сохранился в истории архитектуры, издав свои каляки-маляки в четырех альбомах. И если в ранних работах Чернихов выступил как настоящий конструктивист, например, рисовал гипертрофированные детали машин в виде архитектурных объектов, то в 1930-е он создал, с моей точки зрения, свою главную синтетическую серию, «Дворцы коммунизма», на стыке авангарда, классики и урбанистических увражей в духе Пиранези. Это сумасшедший ар-деко, который работает с большими градостроительными пространствами. Чернихов по наитию проиллюстрировал далекое (в том числе и для нас сегодняшних) будущее, примерно то, о чем чуть позже, в 1940-1950-е, грезил Даниил Андреев в своей визионерской «Розе мира». С одной стороны, использовал модернистские художественные средства (футуризм) как прорыв в будущее, с другой – задал образцы того, как работать на Земле с тектоникой, не превращаясь в марсиан с усиками и ящиками на голове.
И напоследок о будущем. Сейчас читаю «последнюю книгу» незамеченного киевского гения Алексея Босенко, только что вышедшую, называется «Последние времена» – автор не шутил и почил в этом году. Алексей был, конечно, фантастическим чуваком, пишет о проблеме свободного времени не как о leisure time, а как о субстанции, которая позволяет порождаться новому или превращаться всему в нечто новое, и рефреном повторяет: «Будущее никогда не сбывается в форме, в которой оно было помыслено».
Еще одна сентенция о несбыточности будущего принадлежит, почти одновременно, двум нашим современникам. Первый, Евгений Асс, московский архитектор и философ, второй – Вадим Жежерин, конструктивист, архитектор киевский. Обе цитаты можно найти в моем дайджесте «Архітектура незалежного Києва». Женя Асс констатирует: «Мы живем в будущем, которое не состоялось». А Вадик Жежерин, комментируя ситуацию многолетнего проектирования футуристического Бессарабского квартала (а построили то, что построили), говорит: «Мы думали, что в будущем будет лучше, а оказалось хуже». Так господа архитекторы дезавуируют футуризм (футуро – по-латински будущее).
Вот и мне кажется, что полста лет тому всё выглядело более прогрессивным, чем сейчас. В 1960-м Хрущёв обещал, мол, через двадцать лет советские люди будут жить при коммунизме. И коммунизм явился в 1980-м в образе московской Олимпиады, а в Киеве – в виде празднования мифического 1500-летия, в 1982-м. Умытый веселый город, яркие финские киоски с американской «Пепси-колой», широкий «средний класс» и предчувствие скорого крушения геронтократии… Тогда нам, архитектурным студентам, мерещилось, что в 2000 году по небу будут летать капсулы, как в «Метрополисе» или в «Пятом элементе» Люка Бессона. Но, увы, инерция мира гораздо больше, чем кажется.
- Выставка «Футуромарення» открыта до 30 января 2022 года
- Где: Мыстецкий Арсенал, ул. Лаврская, 12
- Когда: вторник—воскресенье, с 11:00 до 20:00.
ФОТО вверху: Яков Чернихов. Фантастическая композиция организации пространства сложных по форме и сочетанию элементов сооружения.
