Из воспоминаний доктора медицинских наук, профессора Любови КОГОСОВОЙ (1921-2020). Дело врачей.

Дело врачей

… Сообщение по радио о врачах убийцах — в основном — еврейской национальности, членах «международной террористической организации»,  вызвало ужас и возмущение в нашей семье. 

Особенно был удручён этим сообщением ТАСС мой отец, заслуженный деятель науки УССР, профессор Соломон Наумович Вайсблат.  Отец в то время был завкафедрой хирургической стоматологии в Киевском стоматологическом институте. Поскольку он знал деятельность великолепных учёных и прекрасных врачей, попавших в число т.н. «убийц и террористов», то никак не мог поверить, что такие люди могут быть убийцами, а так как он был тоже ярко выраженным евреем и ведущим учёным в области стоматологии, он мог предположить, что и его могут причислить  одним из участником группы «убийц и террористов».

Благо для такого предположения существовали веские предпосылки. Во-первых,  был арестован за анекдот и сослан в ГУЛАГ  его родной брат — художник Иосиф Вайсблат (его сразу освободили после смерти Сталина), во-вторых, его могли назвать « космополитом» из-за того, что у него в монографии много цитировались иностранные авторы, а  в-третьих, находились так называемые «свидетели» ( сотрудник кафедры истории партии, возглавляемой профессором-антисемитом Ивановым-Потёмкиным, по фамилии Крикунчик, который вроде  видел как отец давал деньги Голде Меер на Государство Израиль). Надо отметить, что отец Голду Меер никогда и не видел и не знал. 

Вот эти факты плюс его еврейское происхождение и послужили поводом для начавшейся травли отца в институте.

Я в период  эпопеи «дела врачей» уже работала младшим научным сотрудником в Институте экспериментальной биологии и патологии им.Богомольца.  Несмотря на громкое название, это был институт, занимающийся вопросами патологической физиологии, а я стать патофизиологом ещё мечтала со студенческих времён. И надо же было, чтобы в период пресловутого дела врачей в указанном институте началась реорганизация – институт из патофизиологического  превращался в физиологический и объявлялся конкурс как для вновь набираемых сотрудников и для тех, кто уже ранее работал и хотел предложить работу в реорганизованном институте, при этом многих сотрудников физопатологов уволили, а других стали переводить в клинические институты, вместе с руководителями отделов. Среди уволенных, в первую очередь, были сотрудники- евреи, а таких лиц во всем институте было пять человек и из них уволили четверых: Асю Зелиховну Колчинскую, Нелю Ароновну Блейхерман, Евгению Иосифовну Гифис и меня. 

Остался работать в новом институте лишь один сотрудник-еврей  – Моисей Иосифович Гуревич, к тому времени награждённый орденами и медалями. Помимо этого,  он был женат на русской женщине, что понятно его красило в глазах конкурентной компании, а помимо этого эта женщина была боевой и конечно же не оставили бы без последствий его увольнение. Надо отметить, что Гуревич будучи уже сложившимся учёным, он являлся также помощником руководителя отдела, академика Горева.  Вот его и оставили в новосозданном институте. 

Сообщение о «врачах-убийцах» широко обсуждалось во всех учреждениях, институтах и предприятиях города. На центральной улице города Киева – Крещатике,  сообщение ТАСС гремело из  всех репродукторов. 

Врачей-евреев проклинали, в газетах появились сообщения о «чёрных пятнах на белых халатах». Ходили слухи, что всех евреев вообще вышлют подальше от гнева народа. Участились слухи об отказах больных от услуг врачей-евреев. В таких жутких условиях мы жили в то время.
После увольнения я  восемь месяцев не работала, только ходила по научным учреждениям в поисках работы, а в свободное время вышивала крестиком подушечки и картинки. И только когда академика Горева начали переводить в клинические институты, тогда часть отдела Горева перевели в туберкулёзный институт Министерства здравоохранения Украины. Куда, при помощи  академика Горева, взяли и меня. Впрочем, Горев с сотрудниками вскоре ушёл в институт геронтологии, а я осталась в лаборатории туберкулёзного института, где проработала сорок шесть лет, сначала младшим, а потом старшим научным сотрудником, а когда институт перешёл в ведомство Академии медицинских наук Украины, я стала главным научным сотрудником, профессором, а будучи, патофизиологом,  стала практическим клиницистом-физиологом и пульмонологом, опубликовала пятьсот научных трудов и была соавтором десяти монографий, подготовили двух докторов медицинских наук и ушла на пенсию в 78 лет.
Обидно было в те времена,  когда придя на работу, в институт Богомольца, услышать такой  вопрос: «Твой отец ещё уже арестован?». 

Но находились среди сотрудников и порядочные люди, которые сочувствовали мне и прислушивались к родителям-украинцам, советовавшим не обращать внимания на лживые сообщения о врачах-убийцах, утверждая что это пройдёт, что это очередная провокация, которую разоблачат, а врачей реабилитируют и вам, детям, будет стыдно если вы будете третировать Лёлю (так меня звали и дома и сотрудники, пока не начали величать по имени отчеству по мере старения).
Но с отцом в этот период было куда серьёзнее. Он был почти убеждён, что его объявят виновным. Но как бы директор и его приспешники не суетились в поисках обвинений,  они ничего не  смогли  обнаружить, поэтому продолжили третировать большого учёного и  опытного клинициста, который и в годы войны не сидел сложа руки, а трудился в госпиталях…

Мой папа, понятно, волновался, зная, что некоторые его друзья – известные стоматологи в других городах уже арестованы. И он часто слышал от дирекции: «Либо Вы уйдете на пенсию, либо Вы будете там, где…», и он в 1953 году стал пенсионером, продолжая возглавлять наученное общество врачей-стоматологов, и написал шесть монографий, которые до сих пор продолжает быть незаменимым руководством для врачей многих специальностей. Наконец, Сталин погиб по неизвестной причине то ли от руки соратников, не то от инсульта. Страна замерла в ужасе. Все боялись, что последуют ужасные события. Все ходили с траурными повязками, казалось, что наступил конец жизни…

Но время шло и все успокоились, и я на пошла на работу… 

На Kyiv Daily будут выходить главы из воспоминаний известного врача Любови Когосовой, дочки ученого, внучки раввина —  о себе, о времени и семье.

НА ФОТО Исаак Наумович Вайсблат, дядя Любови Когосовой.

Любовь Когосова родилась в 1921 году в Киеве в семье выдающегося украинского ученого-медика, проф. С. Н. Вайсблата и является внучкой Главного духовного раввина Киева Н. Я. Вайсблата. Посвятив себя медицине, Л.С.Когосова начиная с 1940х гг. работала в киевском Институте физиологии НАНУ, а до 1998 в Институте фтизиатрии и пульмонологии АМНУ. Профессор Любовь Когосова – автор 500 научных трудов и соавтор десяти монографий, она подготовила множество докторов и кандидатов медицинских наук.